– Я ухожу.
Ханна встала и пошла к шкафу с верхней одеждой. Внезапно боли в животе прекратились.
– Ханна, куда ты собралась? Ради Бога, ты же только что пришла!
Схватив пальто, Ханна хлопнула входной дверью, крикнув через плечо:
– Я пошла к Кэт!
Ее лучшая подруга жила через квартал от них, на Ирвинг-плейс, поэтому считалось нормальным пойти туда в десять вечера.
– Ты что, дурочка? – закричала Кэт, когда Ханна позвонила ей из телефонной будки и попросила «прикрыть» ее. Она понизила голос до шепота: – Ханна, Кон бегает за тобой уже несколько недель, чтобы… ну, ты знаешь. Что он подумает, если ты заявишься к нему вечером в такое время, тем более, что его родители на выходные уехали?
– Меня не волнует, что произойдет, – сказала Ханна, с силой утыкая нос в помятый носовой платок, который она выудила из кармана пальто. – Мне необходимо увидеть его.
Глубокий вздох.
– Ладно, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Я не знаю, действительно ли я собираюсь… ну, ты знаешь. На этот счет я еще не решила.
– Хорошо. Но если решишь, обещай, что избавишь меня от смачных подробностей. А то я стану тебя ревновать.
Через пять минут после звонка Конраду Ханна сидела в поезде метро. Отца хватит удар, если он узнает, что она в такое время едет в метро. Но если бы он так сильно волновался, то сейчас сидел бы рядом, чтобы знать, куда она едет и что делает, вместо того, чтобы услышать об этом спустя два или три дня. Или, как в данном случае, не узнать вообще ничего.
Ханна снова почувствовала приступ тошноты. Потом она вспомнила, что говорила Грейс о своих родителях.
Пока папа помогал Грейс накрывать на стол, они разговаривали о книге, которую писала Грейс. Что-то о ее отце и о матери, о которых Грейс сказала, что у них был «необычный» брак. Она заявила, что они никогда не ссорились и даже ни разу не сказали друг другу ни одного грубого слова. Они действительно были без ума друг от друга… если бы не одно обстоятельство.
Большую часть времени они не жили вместе.
Все эти годы отец Грейс, будучи сенатором, провел в Вашингтоне, в то время как ее мать с Грейс и ее сестрой жили в Нью-Йорке. По словам Грейс, все было организовано наилучшим образом. Ее мама занималась благотворительной деятельностью, постоянно чувствовала себя занятой. Ее родители виделись по выходным и праздникам, когда отец приезжал к ним, или они садились в поезд и отправлялись в Вашингтон, чтобы провести с ним время. И каждый раз, когда казалось, что он должен вернуться домой навсегда, его выбирали на следующий срок.
Грейс сказала папе, что только она страдала из-за этого. Но, может быть, именно в этом и заключался секрет успешной семейной жизни ее родителей? – подумала Ханна. Возможно, настоящая правда и заключается в том, что люди не предназначены для того, чтобы все время быть вместе.
Ханна вспомнила, что отец Грейс умер, когда ей еще не исполнилось и четырнадцати, и решила, как будто бы за Грейс, ее мать и сестру: отец их оставил. И неважно – похоронен твой отец или просто скрылся за дверью, все сводится к одному и тому же: папы нет рядом, когда ты в нем нуждаешься.
3
– Есть одна незначительная проблема. – Дэн Киллиан откинулся на вращающемся стуле, сложив ладони домиком на выпирающем животе. – Но если уж говорить начистоту, то эта проблема может стать серьезной. Не стоит волноваться, Делли, до тех пор, пока ты не выслушаешь меня до конца.
– Я слушаю, Дэн.
Корделия Клейборн Траскотт не позволила себе расслабиться даже в объятиях кожаного кресла, стоящего напротив украшенного резными завитками стола орехового дерева, за которым восседал Дэн Киллиан. Она не поддалась искушению поиграть жемчужным ожерельем, висящим на шее подобно петле палача. Я не могу позволить ему заметить мою растерянность, подумала она и выпрямилась в кресле еще больше, одарив Дэна доброжелательным и внимательным взглядом, в то время как ее сердце бешено билось.
"Ты от меня легко не отделаешься, Дэн Киллиан…" Дэн, с которым она охотилась за головастиками в ручье, протекавшем за холмом недалеко от дома! Они были еще настолько малы, что бегали наполовину голыми, не вызывая недоуменных взглядов. Дэн, который, когда им исполнилось по шестнадцать, явно восхищенный скрытыми прелестями ее некогда плоской груди, зашел так далеко, что однажды в апрельскую лунную ночь в оранжерее расстегнул на ней бюстгальтер. И поныне запах торфа обязательно вызывает у нее в памяти вид бледного, виновато трясущегося Дэна Киллиана с дрожащей рукой на ее груди. Тогда она его любила так, как можно любить в шестнадцать лет, но эта любовь, теперь она понимала, была так же похожа на настоящую, как кругосветное плавание похоже на беготню пятилетних детей по лужам.
"Неужели он собирается забрать назад свое слово только потому, что когда-то давным-давно я отказалась лечь с ним? Неужели его нынешнее поведение вызвано той давней обидой?"
Корделия поймала себя на том, что улыбается своим мыслям. О, Господи, что за чепуха! Дэн с его тремя подбородками и пятью взрослыми детьми, сорок с лишним лет женатый на королеве красоты Южных штатов США 1948 года, выбранной среди претенденток от средней школы имени Роберта Э.Ли.
Нет, причиной внезапного изменения в его отношении послужила отнюдь не та обида, а что-то совсем свежее. Она почти догадалась, что именно он собирается сказать, и еле удержалась от того, чтобы не зажать ладонями уши. Оказаться так близко к осуществлению своей мечты только для того, чтобы у нее выбили почву из-под ног – о, как это превозмочь!
Она ясно представила себе картину: библиотека имени Джина, здание, похожее на кафедральный собор, залитое солнечным светом и заполненное его книгами, его речами, письмами, статьями, законами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150