Отвернись, сказала она себе. Убирайся отсюда к чертям!
Но все же сделала шаг по направлению к нему, а затем еще шаг, и
пришла потом туда, куда вовсе не хотела. Она стояла перед дверями
кинотеатра и чуяла запах попкорна с маслом, тянувшийся из него.
Нет! - подумала она. Это невозможно.
Но это оказалось так же возможно, как в считанные часы превратить
Нью-Йорк в сметенную смерчем свалку на пустыре. Глядя на двери кинотеатра,
Сестра Ужас осознала, что правила в этом мире неожиданно и круто
изменились под действием силы, которую она была еще не в состоянии
понимать.
Я схожу с ума, сказала она себе.
Но кинотеатр был реальностью, так же как и запах попкорна с маслом.
Она сунулась в билетную кассу, но там было пусто; тогда она собралась с
силами, подержалась за распятие, висевшими на цепочке у нее на шее, и
вошла в двери.
За стойкой контролера никого не было, но Сестра Ужас слышала, как шло
кино в зале за выцветшим красным занавесом: раздался скрипучий грохот
автомобильной катастрофы, и затем выразительный голос диктора:
- А вот перед вашими глазами результат столкновения на скорости
шестьдесят миль в час.
Сестра Ужас прошла за стойку, стащила пару плиток шоколада и уже было
собралась съесть одну из них, как вдруг услышала звериное рычание.
Звук усиливался, переходя в человеческий хохот. Но в нем Сестре Ужас
послышался визг тормозов на скользком от дождя шоссе и детский
пронзительный, разрывающий сердце крик: "_М_а_м_о_ч_к_а_!"
Она зажала ладонями уши, пока детский крик не исчез, и стояла до тех
пор, пока не ушел из памяти его отзвук.
Смех пропал тоже, но тот, кто смеялся, кем бы он ни был, сидел там и
смотрел кино посреди уничтоженного города.
Она откусила полплитки шоколада, прожевала и проглотила ее. За
занавесом диктор рассказывал об изнасилованиях и убийствах с холодной
медицинской дотошностью. Экран был ей не виден. Она съела вторую половину
плитки шоколада и облизала пальцы.
Если этот ужасный смех раздастся опять, - подумала она, - она сойдет
с ума, но ей нужно видеть того, кто так смеется.
Она подошла к занавесу и медленно, очень медленно отодвинула его.
На экране было окровавленное мертвое лицо молодой женщины, но это
зрелище больше не в силах было испугать Сестру Ужас. Она видела профиль
головы, кто-то сидел в переднем ряду, лицо его было повернуто вверх к
экрану.
Все остальные места пустовали. Сестра Ужас вперилась взглядом в эту
голову, лица она не видела и не хотела видеть, потому что кто бы или что
бы это ни было, оно не могло быть человеческим.
Голова неожиданно повернулась к ней.
Сестра Ужас отпрянула. Ноги ее были готовы бежать, но она не дала им
сделать это. Фигура на переднем ряду рассматривала ее, а фильм продолжал
показывать крупным планом лежащие на столе вскрытые трупы погибших людей.
И тут фигура встала со своего места, и Сестра Ужас услышала, как под его
подошвами хрустнул попкорн.
Бежать! - мысленно закричала она. Сматываться отсюда!
Но она осталась на месте, и фигура остановилась, не доходя до того
места, где свет из-за стойки контролера мог бы осветить лицо.
- Вы вся обгорели. - Голос был мягким и приятным, и принадлежал
молодому человеку.
Он был худ и высок, около шести футов и четырех или пяти дюймов, одет
в пару темно-зеленых брюк цвета хаки и желтую рубашку с короткими
рукавами. На ногах начищенные военные ботинки.
- Я полагаю, там, снаружи, уже все закончилось, не так ли?
- Все пропало, - пробормотала она. - Все уничтожено.
Она ощутила сырой холодок, тот же самый, как тогда, прошлой ночью
перед кинотеатром, а потом он исчез. Она не смогла уловить ни малейшей
тени выражения на лице человека, а затем ей показалось, что он улыбнулся,
но это была страшная улыбка: его рот был не на том месте, где должен был
быть.
- Я думаю, что все... мертвы, - сказала она ему.
- Не все, - поправил он. - Вы же не мертвы, не правда ли? И думаю,
что там, снаружи, есть еще и другие, еще живые. Вероятно, прячутся
где-нибудь. В ожидании смерти. Хотя долго им ждать не придется. Вам тоже.
- Я еще не мертвая, - сказала она.
- Вы еще успеете стать ей. - Грудь его поднялась, когда он делал
глубокий вдох. - Понюхайте воздух. Он ведь сладковат?
Сестра Ужас начала делать шаг назад. Человек сказал почти приятно: -
Нет, - и она остановилась, как будто самым важным, единственной важной
вещью в мире, было подчиниться.
- Сейчас будут мои самые любимые кадры. - Он кивком указал на экран,
где из здания били языки пламени и на носилках лежали изувеченные тела.
- Вот я! Стою у автомобиля! Ну, я бы не сказал, что это был
продолжительный кадр!
Его внимание вернулось к ней.
- О, - мягко сказал он. - Мне нравится ваше ожерелье, - бледная рука
с длинными тонкими пальцами скользнула к ее шее.
Она хотела съежится, потому что не могла вынести, чтобы эта рука
касалась ее, но этот голос загипнотизировал ее, он эхом звучал в ее
сознании. Она содрогнулась, когда холодные пальцы коснулись распятия. Он
потянул его, но и распятие и цепочка припечатались к ее коже.
- Оно приварилось, - сказал человек. - Мы это поправим. - Быстрым
движением руки он сорвал распятие и цепочку, содрав при этом кожу Сестры.
Ужасная боль пронзила ее, как электрический разряд, но одновременно и
освободила ее сознание от послушности его командам, и мысли прояснились.
Жгучие слезы прокатились по ее щекам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47