Карен взваливала на себя все больше работы, но, как ни странно, уставала в меру, потому что работа приносила ей несказанное удовлетворение. Правда, она все сильнее скучала по Вэнсу и начала уже всерьез беспокоиться за него. Ей оставалось только гадать, куда загнало его горе. Никто не видел Вэнса и ничего о нем не слыхал, даже бродяги, которые время от времени забредали на ранчо. Тру уверял ее, что Вэнс непременно вернется, но уверенность, с которой он успокаивал ее, вселяла в нее лишь новую тревогу. А что будет, когда он вернется? Неужели разделивший их эмоциональный разрыв незримым препятствием встанет между ними? Сможет ли Вэнс остаться? Или уедет снова? Смогут ли они начать заново свою жизнь или на разрушенном месте уже ничего не построишь? Днем ей было некогда размышлять, но ночью в своей одинокой постели Карен снова и снова задавала себе все те же вопросы. Она чувствовала себя несправедливо обиженной, хотя и понимала, что только большое горе заставило мужа обвинить во всем ее. В такие минуты Карен было невмоготу оставаться в комнате, и она поднималась на заградительную стену: возвращения Вэнса она и страстно желала – хотела увидеть его, дотронуться до его рук, лица – и боялась. Тед, которого она почти не замечала, приглядывал за ней, женой своего друга, гадая, о чем она думает в такие минуты, когда подолгу глядит в темное небо, на горы, безмолвная и загадочная.
В марте на ранчо пожаловали гости. Бродяги, люди с темным прошлым и неясным будущим, приходили в поисках пищи и ночлега. Карен поначалу не знала, как вести себя с ними, но потом стала приглашать их за стол, правда, только потому, что именно этого они и ждали от нее. Однако со временем, отбросив предрассудки, она стала без опаски распахивать дверь перед всеми, кто приходил к ним с добрыми намерениями, тем более что кроме нее гостей выходили встречать Тед или Билли. Постепенно Карен научилась определять характер людей – за грубой, иногда даже отпугивающей внешностью скрывались хорошие парни – и поняла, что о человеке нельзя судить по его одежде или состоянию его бороды. Глаза – вот истинный ключ к человеческой душе, уж они-то не скроют ничего. Двое из бродяг по настоянию Карен и с одобрения Харли были наняты на ранчо. Оказалось, что им действительно можно доверять, и вскоре тот, который назвался плотником, сумел доказать свое мастерство. Не прошло и трех дней, как работа в амбаре закипела.
Стены быстро росли, и ранчо стало обретать тот вид, который имело до нападения разбойников.
На следующий после праздника день Тру и Карен сели за бухгалтерские книги Пакса. Никогда не ладивший с цифрами Тру был рад, что Карен взяла на себя большую часть расчетов, и лишь изредка подсказывал ей то одно, то другое. На ранчо кончались припасы, и' было принято решение о поездке в Сан-Антонио. Необходимо было сделать и кое-какие закупки, связанные с приобретением нового стада. В город собралась Карен. Для Тру оказалось достаточным пригнать стадо. Еще четыре дня в седле были бы ему уже не по силам. Харли вообще утверждал, что Сан-Антонио можно вполне заменить на Увалде, и если бы не дела в банке, то можно было бы последовать его совету.
– Если вы надумаете ехать в Сан-Антонио, – ворчал он, – не забудьте срубить по пути деревьев на кровати для ковбоев, а также купить новую повозку взамен сгоревшей.
На следующее утро они отправились в путь. Карен в сопровождении Теда Утреннее Небо и двух новых работников – Хал-лера, длинноногого высокого мужчины с пронзительным взглядом, и видавшего виды ковбоя, именовавшего себя У. Белл. Что означало это «У», Карен так никогда и не узнала. Взяв с собой четырех мулов для новой повозки, они двинулись по той же дороге, по которой она ездила с Вэнсом. Мягкая теплая погода благоприятствовала поездке, и Карен, вспоминая, какой беспомощной и никчемной была в прошлый раз, теперь могла гордиться собой, хотя бы своими кулинарными способностями. Халлер, большую часть жизни проводивший в пути, научил ее готовить простенький десерт – сухари, покрытые коричневым сахаром и поджаренные на свином жире. Разумеется, это блюдо не сочтешь изысканным, но, попробовав такой сухарик, Карен была вынуждена признать, что этот десерт вполне годится для походного стола. Когда, встав на следующее утро, Карен сварила для еще спящих мужчин кофе, она, к собственному удивлению, поняла, что стала, как пишут в дешевых романах, «западной женщиной».
Двумя часами позже;Тед, украдкой наблюдавший за ней, заметил, что Карен тихонько рассмеялась. Он не знал, в чем причина, она же поняла, что с утра выпила две чашки кофе – того самого черного крепкого кофе, который, по ее прежнему 'мнению, пили только мужчины.
Вскоре они пересекли Сан-Педро и въехали на улицы Сан-Антонио. Встречные долго смотрели им вслед, гадая: кто эта смуглая златовласая красавица, одетая в простую блузку и пеструю юбку – в точности как женщины, стоявшие на коленях со стиркой у ручья? Кто эта сеньора, одетая, как индианка, но с манерами принцессы, которую сопровождают команчи-полукровок и два подозрительных типа? Когда всадники подъехали достаточно близко, чтобы их можно было разглядеть, дамы стали возбужденно перешептываться. Эта красавица приехала в Сан-Антонио из Пакса. Если сеньора была той самой женщиной, которая прибыла на Запад с Востока, то она сильно изменилась. Эта новость весь день занимала умы местных сплетниц, а вечером в своих домах они долго обсуждали ее, сидя у камина со своими домашними.
Едва они въехали в город, Карен вручила список покупок Теду. Если даже с умом тратить деньги, то они едва-едва сумеют купить даже самое необходимое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108