«Ну дипломат… Сейчас ещё скажет, сколько фашистов убил».
Оллонов быстро разлил спирт в стаканчики:
— Выпьем за то, чтобы не было войны!
— Выпьем, — сказал Данила, — но только сначала я отвечу на вопрос гостя. Да, я с председателем не согласен. Бывает. А что, это плохо? А с Советской властью согласен. Во всём. Советская власть у меня в сердце.
— Я вас понял, — сказал Гюнтер, не смотря на Данилу, — я вас хорошо понял…
Выпили. Гюнтер не стал закусывать. Видимо, у него пропала охота и разговаривать.
— Может быть, гость выпьет чаю? — спросила хозяйка. — Чохооны наши попробуйте. Это замороженные сливки с земляникой.
— Спасибо. — Гюнтер встал, улыбнулся. — Спасибо за угощение… — он помедлил, — за беседу…
— Ну, Данила Федорович, — промолвил Оллонов, — покажи-ка ты нам теперь свою пушнину, что нынче напромышлял. Посмотрите добычу хозяина?
— Да, да, — ответил Гюнтер безразлично.
За печкой сушились распяленные шкурки белок, горностаев, колонков.
— Видите сколько! Хороший охотник Данила. Вот только дипломат не из сильных…
— Почему не из сильных? Я думаю, сильный… А где же след пули? Капканом?
— А вот, — Оллонов показал маленькую дырочку около уха белки.
— Да, действительно, — Гюнтер посмотрел на Данилу. — Я скоро вернусь на родину. Газету, в которой я работаю, читают миллионы людей. Что бы вы хотели им передать?
— Я никогда не говорил миллионам людей, — сказал Данила, глядя на Туяру. — Мир нам нужен… Сын ещё есть у меня… Сейчас в армии… Он из другого ружья стреляет… Пусть никто с войной не приходит. Гостем пусть приходит. Гостем…
Корреспондент и Оллонов шли по самой середине улицы.
— Там, за поворотом, правление колхоза, — сказал Гюнтер. — Дальше я знаю, как идти.
Они попрощались.
Однако Гюнтер свернул на малоезжую санную дорогу.
Вокруг были снега. Он остановился.
«Найдите среди белых снегов дикого человека…» — вспомнил он слова редактора и усмехнулся.
1962

1 2 3 4