Шен Де. Много. Но не отказываться же из-за денег? У меня есть лавка.
Госпожа Ян. Ах, если бы вы могли ему помочь!
Шен Де (обнимает ее). Если бы я могла ему помочь!
Госпожа Ян. Вы дали бы способному человеку возможность выдвинуться.
Шен Де. Как они смеют мешать человеку быть полезным! (После паузы.) За лавку я выручу слишком мало, а эти двести долларов мне одолжили. Вы можете, конечно, взять их сейчас же. Я продам запасы табака и верну долг. (Дает ей деньги стариков.)
Госпожа Ян. Ах, мадемуазель Шен Де, это ведь помощь тому, кто в ней нуждается. Вы знаете, как они его здесь называли? Мертвым летчиком. Раз он больше не летает, значит, он - мертвый.
Шен Де. Однако нам не хватает еще трехсот серебряных долларов. Нужно подумать, госпожа Ян. (Медленно.) Я знаю кое-кого, кто, пожалуй, мог бы помочь. Ах, я не хотела бы звать его больше - он слишком жесток и слишком хитер. Разве что в последний раз?.. Но летчик должен летать! Это ясно.
Отдаленный гул мотора.
Госпожа Ян. Ах, если бы тот, о ком вы говорите, мог достать деньги! Смотрите - утренний почтовый самолет, он летит в Пекин!
Шен Де (решительно). Помашите, госпожа Ян! Летчик, наверно, увидит нас! (Машет своей шалью) Помашите тоже!
Госпожа Ян (машет). Вы знаете того, кто летит?
Шен Де. Нет. Того, кто будет летать. Пусть летит потерявший надежду, госпожа Ян. Пусть хоть один сможет подняться над всей этой бедой, над всеми нами! (Публике.)
Ян Сун, мой любимый, вместе с облаками,
Вопреки ураганам,
Летит сквозь небеса и приносит
Дружеские письма
Друзьям в далекой стране.
ИНТЕРМЕДИЯ ПЕРЕД ЗАНАВЕСОМ
Шен Де входит, держа в руках маску и костюм Шой Да, и поет
ПЕСНЮ О БЕСПОМОЩНОСТИ БОГОВ И ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ
У нас в стране
Полезному мешают быть полезным.
Он может доказать, что он полезен,
Лишь получив поддержку сильных.
Добрые
Беспомощны, а боги - бессильны. Почему
У них, богов, нет крейсеров и танков,
Бомбардировщиков и бомб, и пушек,
Чтобы злых уничтожать, а добрых - оберечь?
И нам было бы лучше и богам.
(Надевает костюм Шой Да и делает несколько шагов
его походкой.)
Добрые - у нас в стране
Добрыми не могут оставаться:
Пустые миски - едоки дерутся.
Ах, все заветы божьи
От нищеты не помогают. Почему
К нам на базары боги не приходят,
Чтоб оделять довольством, улыбаться
И подкрепленных хлебом и вином
Учить друг с другом дружески общаться?
(Надевает маску Шой Да и продолжает петь его голосом.)
Чтобы добраться с ложкою до чашки,
Нужна жестокость.
Та жестокость, на которой зиждутся империи.
Не раздавив сперва двенадцать нищих,
Тринадцатому не помогут. Почему
Не заявляют боги там, в эфире,
Что время дать всем добрым и хорошим
Возможность жить в хорошем, добром мире?
Почему
Они нас, добрых, к пушкам не приставят
И не прикажут нам: огонь! О, почему
Терпенье терпят боги?
V
Табачная лавка.
За прилавком сидит Шой Да и читает газету. Он не обращает ни малейшего
внимания на Шин, которая, болтая без умолку, занимается уборкой.
Шин. Такая лавчонка живо прогорит, если только просочатся кой-какие слухи. Поверьте мне, я знаю, что говорю. Давно пора такому порядочному человеку, как вы, вмешаться в темную историю Шен Де с этим Ян Суном с Желтой улицы. Не забывайте, что господин Шу Фу, живущий напротив цирюльник, который владеет двенадцатью домами и только одной-единственной и к тому же старой женой, не далее чем вчера намекнул, и не кому другому, а мне лично, на свой чрезвычайно лестный для барышни интерес к ней. Он даже справлялся уже о ее имущественном положении. О чем это говорит, как не о настоящей любви? (Не получая никакого ответа, наконец выходит с ведром.)
Голос Суна (снаружи). Это лавка мадемуазель Шен Де?
Голос Шин. Да. Но сегодня здесь двоюродный брат.
Шой Да подбегает к зеркалу легкой походкой Шен Де и только собирается поправить прическу, как замечает в зеркале свою ошибку. Он возвращается с тихим смехом на прежнее место. Появляется Ян Сун, за ним идет Шин. Она
проходит мимо него в лавку.
Сун. Я Ян Сун.
Шой Да кланяется.
Шен Де здесь?
Шой Да. Ее здесь нет.
Сун. Но вам, вероятно, известны наши отношения. (Обводит взглядом лавку.) Настоящий магазин! А мне казалось, что она немного прихвастнула. (С удовлетворением заглядывает в ящички и фарфоровые горшочки.) Человече! Я снова буду летать! (Берет сигару.)
Шой Да дает ему прикурить.
Как вы думаете, сможем мы выколотить из лавки еще триста серебряных долларов?
Шой Да. Разрешите спросить: вы намерены ее сейчас продать?
Сун. У нас же нет трехсот долларов наличными.
Шой Да качает головой.
Со стороны Шен Де было очень мило, что она сразу дала двести. Но недостает трехсот, а без них у меня ни черта не получится.
Шой Да. Мне кажется, она поторопилась обещать вам деньги. Это может стоить ей лавки. Говорят: поспешность - ветер, опрокидывающий здание.
Сун. Мне нужны деньги - сейчас или никогда. И девушка не принадлежит к тем, которые долго задумываются, когда нужно что-нибудь отдать. Между нами, мужчинами: до сих пор она ни в чем не колебалась.
Шой Да. Так.
Сун. Что говорит только в ее пользу.
Шой Да. Могу я узнать, для чего предназначены пятьсот серебряных долларов?
Сун. Вполне. Я вижу, вы меня прощупываете. Управляющий ангаром в Пекине, мой друг по летной школе, устроит меня, если я выложу ему пятьсот серебряных долларов.
Шой Да. Не слишком ли много?
Сун. Нет. Ему придется уличить в оплошности летчика, у которого большая семья и который поэтому очень ревностный служака. Понятно? Кстати, это между нами, Шен Де ничего не должна об этом знать.
Шой Да. Может быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32