Вдруг она сказала:
- Конечно, пора тебе встряхнуться, ведь правда? Ты поедешь в большой город и разбогатеешь, да? Тебе, наверно, хочется выйти в люди, стать удачливым, богатым дельцом?
Вся дрожа, она ждала. Сын покачал головой.
- Вряд ли я сумею тебе объяснить, но как бы мне хотелось, чтобы ты поняла, - серьезно сказал он. - Я не могу об этом говорить с отцом. Что толку? Он все равно не поймет. Да я и сам еще не знаю, что буду делать. Мне просто хочется уехать, повидать людей, подумать...
В комнате, где сидели мать и сын, воцарилось молчание. И вновь, как в прежние вечера, обоих охватило смущение. Потом юноша снова заговорил:
- Вряд ли я уеду больше чем на год, на два, но я уже давно об этом думаю, - сказал он, поднимаясь, и направился к двери. - Мне непременно надо уехать, в особенности после разговора с отцом.
Он стоял, держась за ручку двери. Теперь молчание стало для женщины невыносимым. Ей хотелось закричать от радости, которую принесли слова сына, но выражать радость она давно уже разучилась.
- Ты бы пошел погулять с друзьями, довольно тебе сидеть взаперти, сказала она.
- Что ж, я, пожалуй, немного пройдусь, - ответил сын. Помешкав, он вышел из комнаты и притворил за собой дверь.
ФИЛОСОФ
Доктор Персивал был крупный мужчина с вялым ртом и желтыми усами. Он всегда носил грязный белый жилет, из карманов которого торчали дешевые черные сигарки. У него были черные неровные зубы и что-то странное с глазами. Веко левого глаза дергалось; оно то падало, то взлетало - как будто веко было шторой, а в голове у доктора кто-то баловался шнуром.
Доктор Персивал был расположен к молодому Джорджу Уиларду. Знакомство их состоялось в тот год, когда Джордж работал в "Уайнсбургском орле", причем заслуга здесь - исключительно доктора.
В конце дня владелец и редактор "Орла" Уилл Хендерсон отправился в салун Тома Уилли. Шел он туда переулком и, нырнув в салун с черного хода, принялся за напиток из тернового джина с содовой. Уилл Хендерсон был человек плотский, а лет ему исполнилось сорок пять. Он воображал, что джин возвращает ему молодость. Как большинство плотских людей, он любил потолковать о женщинах и час судачил с Томом Уилли. Хозяин салуна был коренастый, широкоплечий человек с необычными метинами на руках. Багровые родимые пятна, которые опаляют иногда лица мужчин и женщин, у Тома Уилли собрались на пальцах и тыльных сторонах рук. Беседуя за стойкой с Уиллом Хендерсоном, он потирал руки. Чем больше он возбуждался, тем ярче выступала на пальцах краснота. Как будто руки окунулись в кровь, а потом она высохла и потускнела.
Пока Уилл Хендерсон стоял у стойки и, глядя на красные руки хозяина, рассуждал о женщинах, его помощник Джордж Уилард сидел в редакции "Орла" и слушал рассуждения доктора Персивала.
Доктор Персивал появился сразу после ухода редактора. Можно было подумать, что доктор наблюдал из окна своего кабинета и увидел, как редактор шел по переулку. Войдя в парадную дверь, он выбрал стул, закурил свою сигарку, закинул ногу на ногу и начал говорить. Он, видимо, стремился убедить юношу в преимуществах некоей линии поведения, которую сам не мог определить.
- Если вы не слепец, вы, наверно, заметили, что, хотя я зовусь врачом, пациентов у меня раз, два и обчелся, - начал он. - Тому есть причина. Это не случайность, хотя в медицине я смыслю не меньше любого в городе. Мне не нужны пациенты. Причина, видите ли, лежит не на поверхности. Она кроется в свойствах моего характера, который, если задуматься, весьма причудлив. Почему мне захотелось говорить об этом с вами - сам не знаю. Я мог бы помалкивать и выглядеть внушительнее в ваших глазах. Мне хочется, чтобы вы мной восхищались, это правда. Не знаю почему. Потому я и разговариваю. Весьма забавно, а?
Иногда доктор пускался в длинные рассказы о себе. Молодому Уиларду его рассказы представлялись очень жизненными и полными смысла. Он стал восхищаться этим толстым неопрятным человеком и во второй половине дня, когда уходил Уилл Хендерсон, с острым любопытством ждал доктора.
Доктор Персивал жил в Уайнсбурге пять лет. Приехал он из Чикаго в подпитии и подрался с носильщиком Альбертом Лонгвортом. Драка завязалась из-за сундука и кончилась тем, что доктора препроводили в городскую кутузку. Выйдя на волю, он снял комнату над сапожной мастерской в нижнем конце Главной улицы и повесил вывеску, где объявлял себя врачом. Хотя пациентов у него было мало, да и те из бедных и платить не могли, недостатка в деньгах он, по-видимому, не испытывал. Спал он в своем кабинете, несказанно грязном, а обедал в закусочной Бифа Картера - в маленьком деревянном доме напротив станции. Летом закусочная наполнялась мухами, а белый фартук Бифа Картера был грязнее пола. Доктора это не смущало. Он величественно входил в закусочную и выкладывал на прилавок двадцать центов. "Потчуйте на это чем угодно, - смеялся он. - Используйте пищу, которую больше некому скормить. Мне все равно. Я, видите ли, человек особенный. С какой стати я буду беспокоиться из-за еды?"
Рассказы, которыми доктор Персивал угощал Джорджа Уиларда, ничем не начинались и ничем не кончались. Порой молодой человек думал, что все это выдумки, сплошные небылицы. Но потом снова приходил к убеждению, что в них содержится сама суть правды.
- Я работал репортером, как вы тут, - начинал доктор Персивал. - Это было в одном городке в Айове... или в Иллинойсе? Не помню, да и какая разница? А вдруг я не хочу раскрывать, кто я такой, и поэтому избегаю подробностей? Вам никогда не казалось странным, что денег у меня хватает, хотя я ничего не делаю? А что, если я украл крупную сумму или был замешан в убийстве до того, как переехал сюда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10