В шкатулке у неё оказалась фотография: молодой человек в гольфах.
— Ее ухажер.
— Давай ему придадим усы.
Но тут внизу задвигались, голос крикнул: «Ужинать!» — и мы убежали, оставив открытой шкатулку.
— Надо бы как-нибудь ночью вместе спрятаться у неё под кроватью, — сказал Дэн, когда мы входили в столовую.
Мистер Дженкин, миссис Дженкин, тетя Дэна и его преподобие мистер Беван с миссис Беван сидели за столом.
Мистер Беван произнес молитву. Когда он встал, мне показалось, что он как сидел, так и сидит, до того он был коротконогий.
— Благослови нашу вечерю, — сказал он так, как если бы питал глубокое отвращение к пище. Но едва отзвучал «аминь», он набросился на холодное мясо, как пес.
У миссис Беван, мне показалось, были не все дома. Она смотрела на скатерть, растерянно перебирала нож и вилку. Будто не могла решиться, с чего начать: с мяса или со скатерти.
Мы с Дэном наслаждались, глядя на нее. Он пнул меня ногой, и я рассыпал соль. В суматохе мне удалось капнуть ему на хлеб уксусом.
Все, кроме мистера Бевана, смотрели, как миссис Беван задумчиво водит ножом по краю тарелки, а миссис Дженкин сказала:
— Вы же любите холодную телятину, я надеюсь?
Миссис Беван улыбнулась ей и, ободренная, приступила к еде. У неё были серые волосы и серое лицо. Может, вся она сплошь была серая. Я взялся было её раздевать, но, дойдя до нижней байковой юбочки и темно-синих штаников до колен, разум мой содрогнулся. Я не осмелился даже расстегнуть ей высокие ботинки, чтоб проверить, серые ли у неё ноги. Она подняла взгляд от тарелки и игриво мне улыбнулась.
Я покраснел и повернулся к мистеру Дженкину, который спрашивал, сколько мне лет. Я ответил, но год себе набавил. Зачем я тогда врал? Я сам удивлялся. Потеряю, например, шапку и найду у себя в комнате, а если мама спросит, где нашел, скажу: «На чердаке» или «Под вешалкой». Было такое острое ощущение в том, чтоб вечно быть начеку и, рассказывая, например, содержание фильма, которого не смотрел, не завраться и не спутать Джека Холта с Ричардом Диксом.
— Пятнадцать и три четверти, — сказал мистер Дженкин. — Очень точный возраст. Я вижу — среди нас математик. Поглядим, удастся ли ему справиться с этой нехитрой задачкой на сложение.
Он доел свой ужин и выложил на тарелку спички.
— Это же не ново, папа, — сказал Дэн.
— Нет, я с огромным удовольствием! — своим самым лучшим голосом сказал я. Я хотел ещё сюда прийти. Тут было лучше, чем дома, не говоря уж об этой ненормальной.
Когда я не справился со спичечной задачкой и мистер Дженкин мне показал, как это делается, я благодарил и просил показать снова. В лицемерии почти такая же радость, как во вранье: стыдно и сладко.
— А ты о чем говорил на улице с мистером Моррисом? — спросил Дэн. — Мы тебя видели сверху.
— Рассказывал ему, как мужской хор Суонси исполнял «Мессию». А что?
Мистер Беван не мог больше есть — объелся. Впервые с начала ужина он обвел нас глазами. То, что он увидел, кажется, не порадовало его.
— Как занятия, Дэниел?
— Да ничего.
— Ничего?
— То есть спасибо, очень хорошо, мистер Беван.
— Молодежи следовало бы поучиться выражать свои мысли.
Миссис Беван хихикнула и попросила добавки.
— Можно добавки, — сказала она.
— Ну а у вас, молодой человек, математическая жилка, как я погляжу?
— Нет, сэр, — сказал я. — Я люблю английский язык.
— Он поэт, — сказал Дэн и, кажется, насторожился.
— Собрат по перу, — уточнил мистер Беван и осклабился.
— Мистер Беван опубликовал несколько книг, — сказал мистер Дженкин, — «Прозерпина», «Психея».
— «Орфей», — вставил резко мистер Беван.
— И «Орфей». Вы покажите мистеру Бевану что-нибудь из своих стихов.
— У меня с собой ничего нет, мистер Дженкин.
— Поэт, — сказал мистер Беван, — должен носить свои стихи в голове.
— Да я их прекрасно помню, — сказал я.
— Почитайте-ка мне самое последнее. Мне всегда интересно.
— Ну и компания, — сказала миссис Дженкин. — Поэты, музыканты, проповедники. Нам не хватает только художника, правда?
— Последнее вам, боюсь, не понравится, — сказал я.
— Полагаю, — сказал мистер Беван с улыбкой, — мне самому об этом лучше судить.
— «Ненависть и похоть», — сказал я, мечтая умереть и глядя на зубы мистера Бевана.
Тоскою скотской опален,
Увы, не в силах побороть
Твоих нашептов, плоть,
Я без раскаянья прижму
К груди манящий, бедный прах,
И страстно пылу моему
Ответит мертвый блеск в глазах.
Под шорох шелковый костей
Я в трупе похоть разбужу,
Я лаской успокою жуть.
Бей, мертвое, черное, злое, бей меня, бей.
Дэн успел лягнуть меня по бедру в паузе, перед тем как мистер Беван сказал:
— Влияние очевидно. Конечно же, «Бей, бей, бей в холодные серые скалы, о море!»
— Хьюберт знает Теннисона вдоль и поперек, — сказала миссис Беван. — Буквально вдоль и поперек.
— Можно мы пойдем наверх? — спросил Дэн.
— Только не мешайте мистеру Кэри.
И мы тихонько прикрыли за собой дверь и кинулись наверх, зажимая рты руками.
— Ну и ну! — сказал Дэн. — Видал мордочку его преподобия?
Мы изображали его так и эдак и ещё слегка подрались на ковре. Снова у Дэна пошла из носу кровь.
— Ерунда, я в секунду могу прекратить. Она у меня течет по заказу.
— Расскажи про миссис Беван. Она сумасшедшая?
— Еще какая. Сама не знает, кто она. Хотела выброситься из окна, а он никакого внимания не обратил, и она прибежала к нам и все рассказала маме.
Постучалась и вошла миссис Беван.
— Не помешаю?
— Что вы, что вы, миссис Беван.
— Хочется чуть-чуть отвлечься, — сказала она. И уселась в кучу шерсти на диване у окна.
— Душно, правда? — сказал Дэн. — Может, я окно открою?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41