Акана почтительно выслушал ее и ответил: «Честный человек превыше всего чтит справедливость. Почести, слава, богатство для него ничего не значат. Сейчас я обласкан вами, мой младший брат оказывает мне уважение. Чего мне еще желать?» И Акана провел в доме Самона еще много дней в радости и веселии.
Цветы на холме, что распустились, казалось, только вчера, уже осыпались, и в волнах прохладного ветра наступило лето. Акана, обращаясь к матери и брату, сказал: «Я бежал из Оми, чтобы узнать о положении в Идзумо. Все-таки мне нужно побывать там, а затем я вернусь, и тогда, если даже мне придется жить на соевой похлебке, я буду выполнять свой сыновний долг и воздавать вам за ваши благодеяния. Прошу вас, отпустите меня». Самон спросил: «А когда же ты вернешься, брат мой?» — «Время быстротечно, — ответил Акана. — Что бы со мной ни случилось, осенью я уже буду здесь». Самон сказал: «А в какой же день осени ждать тебя? Прошу тебя, назначь срок». — «Пусть днем моего возвращена будет Осенний Праздник девятого сентября», — ответил Акана.
«Брат мой, — сказал Самон. — Обязательно вернись в этот день. Я буду ждать тебя за столом, убранным веткой хризантемы и скромным сакэ». Они сердечно простились, и Акана отправился на Запад.
Быстро катились жемчужины дней, ветви гуми согнулись под тяжестью спелых плодов, у дорог распустились ромашки, и вот наступил сентябрь. Девятого утром Самон встал пораньше, прибрал свою скромную хижину, поставил в вазу несколько веток хризантем, желтых и белых, и стал готовиться к пиру. Престарелая мать сказала: «Слышала я, что эта страна Идзумо лежит за крутыми горами, и до нас от нее сто ри пути. Разве можно сказать наверное, что он сегодня придет? Успеешь все приготовить, когда увидишь его». Самон ответид: «Акана — самурай, верный своему слову, и обещания он не нарушит. Стыдно мне будет готовиться к встрече тогда, когда он уже будет здесь». Так сказав, он все до последней монеты истратил, купил лучшее сакэ и сварил на закуску свежую рыбу.
День был ясный и безоблачный, по дороге мимо дома Самона шли путники, беседуя между собой. «Сегодня господин такой-то прибудет в столицу, — сказал один из них. — Прекрасная погода, она сулит мне удачу в моем деле». Прошли два самурая; одному было за пятьдесят, другому — около двадцати. Пожилой самурай говорил: «Ведь если бы в такую погоду мы с утра из Акаси отправились морем, то давно уже были бы в Усимадо. До чего труслива нынешняя молодежь, сколько лишних денег пришлось потратить!» Молодой самурай ответил: «Я слыхал от приближенных господина, что при переправе из Адзукисима в Муроцу на пути в столицу господину бывает плохо. Наверное, все боятся этой переправы. Но не сердитесь, зато мы угостимся гречневой лапшой в Уогахаси». Прошел человек, ведя на поводу навьюченного коня. «Иди же ты, кляча слепая!» — сердито понукал он и то и дело поправлял вьюки. Вот и полдень миновал, а Акана все не появлялся. Вот и солнце уже склонилось к закату, путники заторопились, спеша на ночлег, а Самон все стоял и глядел на дорогу.
Мать подозвала Самона и сказала: «Сердце человека — не осеннее небо, но ведь и хризантемы прекрасны не только в свой праздник. Не надо огорчаться, если твой названый брат вернется не сегодня, а когда начнутся дожди. Лишь бы он вернулся. Пойдем в дом и ляжем спать. Подождем до завтра». Самон успокоил мать, уложил ее в постель, а сам подумал: «Может быть, он все-таки еще придет», — и опять вышел на дорогу. Холодный диск луны глядел ему в лицо, Млечный Путь еле мерцал в небе, в тоскливой тишине далеко-далеко разносился лай собак, и волны разбивались о берег, казалось, у самых его ног. Но вот тени гор поглотили лунное сияние. Стало темно, и Самон сказал себе: «Больше ждать нечего». Он уже хотел вернуться в дом и запереть двери, как вдруг в смутных ночных тенях заметил фигуру человека, влекомую порывами ветра. Пораженный, он остановился, вгляделся, и что же? Это был Соэмон Акана. Самон возликовал. «Твой младший брат ждет тебя с утра, — сказал он. — Как хорошо, что ты сдержал свое обещание! Входи же, входи скорее!» Акана только молча кивнул в ответ.
Самон прошел вперед, усадил Акана на почетное место и сказал: «Брат мой, ты пришел поздно, и матушка, утомившись ожиданием, легла спать. Она думала, что увидит тебя только завтра. Я пойду и разбужу ее». Но Акана, покачав головой, остановил его. И опять Акана не произнес ни слова. Тогда Самон сказал: «Ты прошел долгий путь и очень утомился. Давай выпьем по случаю встречи, и скорее ложись отдыхать». Он подогрел сакэ и предложил Акана закуски, но Акана ни к чему не притронулся и закрыл лицо рукавом. Казалось, запах пищи был ему противен. «Прошу тебя, не брезгуй, — сказал Самон. — Все это приготовлено мною и, наверное, очень невкусно, но я готовил от чистого сердца». Некоторое время Акана молчал, тяжело вздыхая, а затем произнес: «Разве посмел бы я отвергнуть сердечное гостеприимство моего мудрого брата? Но я не в силах обманывать тебя и потому открою тебе всю правду. Только ты не должен пугаться. Я не принадлежу больше к миру солнца, я — призрак и принял свой прежний образ лишь на время». Изумленный Самон сказал: «Брат мой, какие странные вещи ты говоришь! Ведь не во сне же мы беседуем с тобой!»
Вот что рассказал Акана: «Расставшись с тобой, отправился я на родину. Оказалось, что большая часть земляков моих примкнула к победоносному Цунэхиса Амако, и никто уже не помнил благодеяний Энъя. В замке Томида я навестил Тандзи Акана, своего племянника. Он объяснил мне положение в замке и уговорил явиться на аудиенцию к Цунэхиса. Я согласился, потому что мне нужно было присмотреться к Цунэхиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33