В городе Ковязине лодочной станцией заведовал вечно пьяный тип по фамилии Сенокосов. Сенокосова всегда раздирали пополам непримиримые противоречия. Если он не сдавал в прокат лодки, надувные матрасы и пляжные лежаки, то у него не было денег бухать. Но если он сдавал в прокат и получал деньги, то сразу впадал в запой и забывал забрать инвентарь. Поэтому вокруг Сенокосова паслись разнообразные соратники - как для дела запоя, так и для дела запоминания.
Моржов открыл дверку будки и заглянул, слегка пригнув голову под слой сигаретного дыма. Сенокосов и соратники плотной кучей сидели вокруг столика с бутылками - они уже оприходовали моржовские деньги за прокат.
– Сенокосов, какую лодку мне взять? - спросил Моржов.
– Любую, - отмахнулся Сенокосов. - Их и так всего одна.
Моржов молча забрал с полки матрас, а из угла - вёсла.
Лодка плавала возле дощатого причала, флегматично привязанная верёвкой. Моржов осторожно спустился в лодку, уложил матрас и, одобряюще улыбаясь, протянул руку Алёнушке.
– Будет удобно, как в карете, - пообещал он. Алёнушка мрачно осмотрела судно.
– Извращенец, - убеждённо сказала она, повернулась и полезла в лодку как в подпол - попой вперёд. - Щас перед всем городом раком встану… - ворчала она, нащупывая ногой опору.
Моржов поймал её ноги одну за другой и поставил на дно лодки. Он с удовольствием смотрел, как на Алёнушке задралась короткая проститутская юбчонка, оголяя задок, не прикрытый, а просто подхваченный стрингами. Сопя от неудовольствия, Алёнушка уселась в носу лодки на матрас и обхватила колени руками. Но Моржов уже отвернулся от Алёнушки и несколькими сильными гребками послал лодку к середине пруда.
– И не качай, а то заору, - сердито предупредила Алёнушка.
Моржов молча грёб. Казалось, что берег пруда и лодочная станция уменьшаются быстрее, чем отдаляются, - это лодка вплывала под купол прохлады, нависающий над прудом, а тень Чуланской горы покрыла набережную и погасила её мельтешение.
– Я и не думала, что наш пруд такой большой,- удивлённо призналась Алёнушка. - Даже страшно. А чего мы сюда поплыли?
– Да так просто, - сказал Моржов. - Заколебало меня всё.
– А ты забухай, - просто предложила Алёнушка.
– И бухать заколебало…
Его всё заколебало так, что он умышленно оставил виагру в Троельге. Иначе начнёт колебать искушение заняться с Алёнушкой сексом. А без виагры он на это не осмелится - чтобы потом, в случае краха, не колебали сомнения в собственной молодости.
– Решил отдохнуть, значит? - сделала вывод Алёнушка.
Это её как-то успокоило, она расцепила руки, расслабилась, а потом и вовсе легла на матрас, закинув руки за голову.
Моржов подумал, поднял вёсла, перебрался в нос лодки и прилёг рядом с Алёнушкой, рассматривая её. Здесь, посреди пруда, было тихо, и лишь изредка ветерок доносил то всхлип шансона, то кваканье автомобильного гудка. Тишину оттеняло еле слышное кардиологическое тарахтение водозабора, что укрылся где-то за изгибом дальнего берега. Алёнушка закурила.
– Я тоже отдохну, - согласилась она. - Сегодня весь день работала, суббота же. А ночью вообще херня начнётся, одни пьяные будут…
Моржов грустно усмехнулся. Для кого-нибудь - например, для Щёкина - секс с Алёнушкой был бы праздником, радостью, сбывшейся мечтой. А вот для Алёнушки, которую сама природа словно изваяла как раз для такого счастья, всё это было скучной обыденностью, надоевшей рутиной.
– Ты, конечно, с клиентами не кончаешь? - спросил Моржов.
– Я вообще ни разу ни с кем не кончала, - возмущённо фыркнула Алёнушка. - Позориться-то. Вам, мужикам, жирно будет.
Сколько Алёнушке лет? - подумал Моржов. - Лет семнадцать?… Поневоле вспоминалась набоковская Лолита. Лолита отдавалась мужчине - и ничего, не умирала со стыда, но вот поцелуи считала чем-то непристойным. Похоже, что и для Алёнушки «не кончать» было главным залогом независимости.
– Я так-то всем об этом не говорю, - созналась Алёнушка. - Но тебе можно. Тебе же девчонки по фиг, да? Поэтому с тобой хорошо, спокойно. Ясно, что не полезешь. А как ты называешься?… Ты ведь гей, да?… Ну, пидор.
– И ещё какой, - угрюмо сказал Моржов.
– И где же ты себе таких же находишь-то? - наивно недоумевала Алёнушка.
– Пидоров полон город, - честно сказал Моржов.
– Слушай, туда же ведь больно… - размышляла Алёнушка, стряхивая пепел за борт. - Мне один раз туда сделали, я чуть не сдохла. Какое удовольствие-то?
И Моржов как-то сразу, без усилий понял, почему это вдруг в глазах Алёнушки он сделался извращенцем. Тогда, в первый раз, она не хотела ни-че-го, а чтобы набраться сил на отпор, возбуждала в себе ненависть к клиенту - то есть к нему, к Моржову. И для того чтобы возненавидеть клиента, она сама себя убедила, будто клиент хочет сделать с ней самое неприятное. В её памяти так и зафиксировалось: Моржов хотел её сделать так-то и туда-то. А уж затем сознание дорисовало картинку, изобрело объяснение - и Моржов оказался извращенцем. Лишь потому, что перед первой встречей Алёнушка сама же перетрахалась и перепилась.
– Давай сменим тему, - не выдержав, поморщился Моржов.
Алёнушка посмотрела на Моржова с жалостью.
– Понятно, - вздохнула она. - Да ладно, чё ты. Геи тоже люди. Ты вот вообще нормальный.
– Спасибочки, - сказал Моржов.
Он разглядывал Алёнушку и снова поражался мастерству природы: как тонко, точно, нежно прорисованы черты, как гипнотически-сладостны эти движения губ, ресниц, кистей рук, как завершённы и гармоничны жесты, позы, изгибы… Зачем создана эта изысканная красота? Какая тайна зашифрована в этой гибкой пластике, в напряжении этих линий, в сочетании этих объёмов, в переливе этих отсветов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160