Юркнул в ближайшее - между собой здания соединялись переходами из зеркального стекла, и мучаться больше положенного не стоило. Охранник сочувственно кивнул:
- Жарко?
- Жарко, - подтвердил я.
На этом наша содержательная беседа как-то сама собой затихла. Я пошел по коридорам к госпиталю.
Двенадцатый кабинет был открыт, доносились голоса, хохот. От души сразу отлегло - речь слышалась русская. Постучав по косяку я заглянул.
- А! - врач, невысокий крепыш в зеленом хирургическом костюме выбрался из-за стола. - «Трансаэро»?
- Так точно.
- Да заходи, чего встал!
Он облапил меня, представился:
- Костя! Просто - Костя.
Было ему лет тридцать, а может немного побольше. Жизнерадостность и румянец мешали понять точнее.
- Петя, - буркнул я.
Две медсестры, чинно сидевшие на диванчике у окна, прыснули.
- Месяц земляков не видел! - продолжал шуметь врач. - Когда летишь?
- Через два часа.
- Жалобы есть? - доктор тщетно пытался принять официальный вид. - А, о чем я… Садись.
- Все в порядке, - я достал полетную карту, едва не выронив Эльзино письмо, протянул ее врачу.
- Ты откуда родом?
- Из Москвы.
- У… далеко. А я из Абакана. Так, колись, парень. Сколько сегодня пил?
Похоже, придется признаваться…
- Полкружки пива.
Врач погрозил мне пальцем, взял со стола алкогольный детектор.
- Если больше двух кружек - сегодня никуда не пущу! Дыши!
Я послушно дохнул в раструб.
- Еще раз, - вглядываясь в шкалу потребовал врач.
Я задышал, как спринтер после дистанции.
- Слушай, а может ты кефир пил? - полюбопытствовал врач. - Ну, молодец! Молодец, парень! Наши словно решили поддержать общее мнение - всегда пьянствуют перед стартом!
- Вчера вот… перебрал, - признался я.
- Сколько?
- Три кружки.
Медсестры и врач молчали. Потом доктор опустил приборчик в карман, задумчиво изрек:
- Да, случай интересный… Где твои бумаги?
Он шлепнул на карту печать, расписался, провел над полоской магнитного индикатора перстнем-кодировщиком. Спросил:
- А летаешь давно?
- Два года.
Одна медсестра неуверенно хихикнула, другая начала мне улыбаться.
Очень милая девушка…
- Ты почаще к нам заглядывай, - заметил врач. - Я диссертацию пишу, «Влияние экстремальных экстратерральных условий на поведенческие императивы». Мне нужны самые полярные случаи.
- Как компания решит. Хотя мне тут не очень нравится, - признался я. - Жарко слишком. И местные… совсем уж хмурые.
- А чего им веселиться, у них через неделю сезон коллективной эфтанзии, - хмыкнул доктор. - Личинки дозревают, надо обеспечивать свободные пространства. Ладно… Петя. Счастливо долететь.
- Спасибо, - я начал быстренько отступать к двери.
- Сувениры хоть прихватил? - спросил доктор.
- Конечно, - похлопав по карману кителя сказал я. Медсестры очень неуверенно засмеялись.
- Обязательно заглядывай, Петя, - помолчав сказал врач.
- Хорошо, Костя, - я вышел.
Все, главная проблема снята. Допуск получен.
Я прошел в корпус Контрольного Центра. Там было полно морпехов, пришлось достать пропуск и нести его в руке. Я долго искал свободного диспетчера, наконец какой-то угрюмый парень внес мои данные в компьютер и подписал последние пункты разрешения. Мой челнок уже заправили и проверили, я отдал диспетчеру талоны на две с половиной тонны керосина и подтвердил отсутствие претензий.
Вот теперь совсем все, пожалуй.
До старта оставалось полтора часа. Можно было попросить кар, но я решил прогуляться до челнока пешком. Когда еще сюда попаду?
На Хикси я прилетел с грузом простым и не хлопотным. Картинами. Ну, знаете сами - маленькие такие, пятнадцать на десять сантиметров, в деревянных рамочках и под стеклом. На каждой - клочок моря, деревья на берегу, в небе луна, а по воде - серебристая дорожка. Художники честно старались обеспечить максимальное разнообразие, поэтому кое-где в море мелькали паруса, в небе летели птицы, или луну затягивали облака. В общем-то зря они это делают, зрение хиксоидов куда совершеннее нашего. Им хватает той индивидуальности, которую придает картине выпавший из кисточки волосок или отпечаток пальца на темпере.
Обратно я вез груз еще более незатейливый - пластинки кортризона. Кажется, у хиксоидов они тоже служат украшениями. Но на Земле из пластинок делают самые лучшие бронежилеты и обшивку для новых моделей челноков. Хиксоиды не протестуют, хоть и могли бы воспользоваться Законом о Неправомерном Использовании. Видимо считают, что люди хотят видеть свои корабли более красивыми.
Моя птичка из самых старых, обшита керамикой. Это разработанная еще полсотни лет назад «Спираль», двадцатитонный челнок с небольшим грузовым отсеком. Конечно, он переделан, но внешне - практически не изменился. С Земли «Лапоть» - что поделаешь, форма такая, что прозвище к «Спирали» прилипло навсегда, запускают стареньким, хоть и модернизированным «Протоном». Это ощущения не из приятных. Как говорят: «У чужих приятно взлетать, на Землю приятно садиться».
У пропускного пункта на взлетное поле я последний раз предъявил пропуск и засунул его в карман. Все. Пора домой, пора-пора…
Обходя туши челноков я двинулся к взлетной башне. «Спираль» уже заканчивали выдвигать на позицию, но персонал еще не отошел, и я ускорил шаг. Всегда интересно поглазеть на чужих.
Команда была смешанная. Два исполинских, под три метра, хиксоида. Этакие серые богомолы. С виду жутковатые, но на самом деле, говорят, чертовски хрупкие создания. Я сам видел однажды, как хиксоид запнулся, упал, и переломил одну из опорных лап. Вот и сейчас хиксоиды стояли в порядочном отдалении от челнока. Двигали его три странных существа, похожие на черепах, но не в панцире, а покрытые складчатой кожей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17