..
-- Лежал бы ты сейчас под полом, мертвый. А может и нет. Может
оставил бы тебя Славко до утра. Ночью потешиться, да и мясо свежее
будет.
Не видно было не зги. Так что я, наверное, услышал, как мальчик
вздрогнул. Никогда не думал, что можно так громко вздрогнуть!
-- М-мясо?
-- Ага. Такие как он либо бегут не останавливаясь, либо забиваются в
нору на неделю. Он бы сожрал тебя.
Нет, откуда он такой взялся? Сидит в темноте, не шелохнется, только в
горле что-то булькает. Неужели никогда не слышал, как душегубцы с
каторги бегут? У них это называется "теленка прихватить".
-- А если бы тут был Иван?
Я едва вспомнил, что так звали кузнеца.
-- Тогда ничего. Он человек простой, дикий. Не обидел бы. Вот только
не ушли бы вы с ним, тут хватка нужна.
Марк, укрытый темнотой, продолжал размышлять.
-- А от вас чего ждать, Ильмар?
-- Теперь -- ничего особенного. Не разгневаем Искупителя, не забудет
нас Сестра -- уйдем. Если уж совсем прижмет... -- я вздохнул, но все же
честно закончил: -- тогда я тебя брошу. Убивать не стану, помог ты мне.
Марк молчал. Кажется, напугал я его словами про "мясо".
-- Я человек неприхотливый, -- сказал я. -- Могу и крысой перекусить.
Могу из дождевых червей запеканку сделать. Не бойся. Да и не душегуб я,
простой вор. Будет на то воля Искупителя -- уйдем.
Про червей я соврал. Только сейчас Марку нужна была такая ложь --
противная, отрезвляющая.
Да и аппетит пропадет. Утренняя каша в воспоминаниях уже казалась
вкусной. Я-то привычный, а мальчишке, верно, живот сводит...
Он завозился в темноте. Подполз, привалился ко мне тощей спиной. А
неплохо парень на звук ориентируется!
-- Как нога? -- спросил я.
-- Уже получше, -- без особой уверенности сказал Марк. Он был
напряжен, как каторжник под плетями. На корабле мальчишка словно в
дремотном оцепенении был, а теперь ожил -- и сразу попал в переплет.
Тяжело. Понимаю.
-- Возьми-ка, -- попросил я. Протянул ему нож и зажигалку. Рука Марка
вздрогнула, касаясь металла. -- Припрячь на Слово. А то потеряем в
темноте.
Порыв холодного ветра.
-- Спасибо, -- сказал Марк.
Так оно правильнее будет. И мальчишка перестанет трястись, что я его
прикончу -- зачем бы тогда клинок и огонь отдал? И мне спокойнее... не
проснусь от вцепившихся в горло онемелых от страха рук.
Глава третья, в которой я довожу счет до восьми, а Марк его уменьшает
до семи.
Проспал я часов пять-шесть. От усталости не было сил поточнее себя на
пробуждение настроить. Уснул я быстро -- пробормотав про себя молитву о
напрасных терзаниях, что Сестра когда-то сложила. Никогда меня эта
молитва не подводила, с самого детства. Нашкодишь вечером, знаешь, что
под утро либо материнскую оплеуху получишь, либо ремня отцовского -- по
настроению, а помолишься Сестре -- и сразу легче. "Воля моя, я сделал,
что хотел, сделал что мог. Если будет беда -- мой страх ее не прогонит,
если не будет беды -- мой страх не нужен. Не жалею о том что сделано,
размышляю о том, что сделаю..."
Простенькая молитва, это не прошение об исцелении, и не покаяние в
грехах, зато всегда помогает.
Марк, наверное, уснул не сразу. Но тоже уснул, уронив голову мне на
живот. Когда я пошевелился, мальчишка проснулся. Вздрогнул, но больше
ничем пробуждения не выдал.
Молодец.
Нет, есть в нем правильность. Как над аристократами не смейся,
сколько анекдотов не трави: "Попали на необитаемый остров лорд, купец и
вор..." А все равно -- посмотришь на дворянина, и позавидуешь. Словно
все его предки высокородные за спиной стоят, подбородки гордо выпятив,
руки на мечи положив. Не подступись... такого даже убей -- все равно
победы не почувствуешь.
Видел я однажды атаку преторианского манипула. По молодой дури
завербовался в баскский легион, что против иберийцев под Баракальдо
выступил, выделения Басконии в отдельную провинцию требовал. Ох... дали
же нам жару. Угораздило меня оказаться именно на тех позициях, куда
преторианцев и послали. Понятно, все эти бароны да графы иберийские
экипированы были -- нам не чета. Стальные доспехи, мечи, самострелы, у
каждого третьего -- пулевик многозарядный. Да только не этим они нас
взяли, совсем не этим. У нас тоже оружие имелось приличное. А по флангам
два наших лорда засело, со скорострельными пулевиками... как начали
стрелять -- свои в землю зарылись. Я рядом был, видел, как его светлость
лорд Хамон Слово произнес, да из ниоткуда пулевик вытащил. Личная охрана
вокруг сомкнулась, мечи наголо, в глазах -- ярость. А Хамон пулевик
установил, оруженосец зачем-то воду в ствол залил... и началось. Грохот,
будто все барабанщики легиона тут собрались, и в припадке о свои
барабаны бьются.
Смяли. Семерых положил лорд Хамон, а уж сколько ранил -- не
сосчитать. Только все равно дошли преторианцы до позиции, порубили
охрану, да в спину лорда пику вонзили, пока он с замолчавшим пулевиком
возился. Вот она -- дворянская стать!
Только и Хамон не слабее был. Умирал, кровью захлебывался, а Слово
сказал. Исчез пулевик скорострельный, прямо из рук иберийцев-победителей
исчез. Навсегда. Вряд ли Хамон кому свое Слово при жизни раскрыл...
Я потрепал Марка по голове:
-- Подымайся, мальчик. Хватит притворятся.
-- Я не притворяюсь, -- Марк отстранился.
-- Достань огонек, -- попросил я. Через миг мне в руку легла
зажигалка.
-- Сколько времени? -- спросил Марк.
-- Часов нету. Ты уж извини, -- хмыкнул я. Встал, побрел сквозь
темноту к стене, где был факел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18