Надо же, как он тогда разозлился!
На другой день госпожа пошла искать прислугу и при вела женщину, которую взяла на испытательный срок. Сянцзы перестал надеяться на благосклонность хозяйки, и теперь все в этом доме его раздражало.
Но в понедельник после обеда госпожа отказала служанке: та, мол, недостаточно чиcтoплoтнa. Затем послала Сянцзы купить жареных каштанов, а когда он вернулся крикнула:
– Неси ко мне!
Сянцзы вошел. Госпожа пудрилась перед зеркалом. На ней была все та же розовая кофточка, но голубые штаны она сменила на светло-зеленые. Увидев Сянцзы в зеркале, она быстро повернулась и встретила его улыбкой.
Неожиданно Сянцзы увидел перед собой Хуню, но молодую, прекрасную! Он остановился как вкопанный… Страх, осторожность – все исчезло, осталось лишь горячее, непреодолимое желание. Сянцзы потерял голову…
Дня через три Сянцзы со своей постелью вернулся в прокатную контору. Случилось то, чего он боялся больше всего. Прежде Сянцзы постыдился бы об этом говорить, но теперь со смехом рассказывал всем, как подцепил дурную болезнь.
Рикши наперебой советовали ему, какое лекарство купить, к какому врачу пойти. Никто не считал это позором, напротив, все сочувствовали Сянцзы и, немного смущаясь, делились с ним своим опытом. Молодые рикши заражались этой болезнью в публичных домах – за деньги. Пожилые подхватывали ее у старых потаскух считай что даром. А те, кому не пришлось переболеть, знали истории, приключившиеся с их хозяевами. У каждого было о чем рассказать.
Болезнь сблизила Сянцзы с товарищами. Гордиться нечем, но и стыдиться не стоит: он принял свою болезнь так же спокойно, как легкую простуду или расстройство желудка.
На лекарства и всевозможные снадобья ушло десять с лишним юаней, но вылечиться окончательно Сянцзы не удалось. Он относился к лечению небрежно, считал, что, раз полегчало, можно не принимать больше лекарств. Поэтому в пасмурную погоду и при смене сезонов у него начинали болеть суставы. Тогда он снова глотал лекарства пли старался сам как-нибудь побороть болезнь. Раз жизнь так горька, к чему ее беречь?
Сянцзы начал сутулиться, нижняя губа отвисла, в зубах неизменно торчала сигарета. Иногда лихости ради, он закладывал окурок за ухо. Он по-прежнему не очень любил говорить, но теперь мог отпустить даже некстати крепкое словцо. Ему на все было наплевать!
Сянцзы все еще считался неплохим рикшей. Иногда он вспоминал прошлое, и ему хотелось снова стать порядочным, чистым и трудолюбивым; он очень страдал от того, что так опустился. Конечно, жизнь обошлась с ним жестоко, надеяться больше не на что, но зачем же себя губить?
В такие минуты возвращались мечты о собственной коляске. Из своих неприкосновенных юаней он истратил во время болезни более десяти. Ах, как он о них жалел! Но у него сохранилось еще двадцать с лишним юаней, а это лучше, чем ничего. Когда он вспоминал о коляске, ему хотелось выбросить все недокуренные сигареты, никогда больше не притрагиваться к вину и, стиснув зубы, копить деньги. От коляски мысль его переходила к Сяо Фуцзы. Он чувствовал себя перед ней виноватым. С тех пор, как съехал со двора, ни разу ее не навестил. Ей не помог, свою жизнь не наладил, да еще подхватил дурную болезнь.
Однако с друзьями он по-прежнему курил, выпивал и забывал о Сяо Фуцзы. Он не был заводилой, просто не хотел отставать от приятелей. В беседе за водкой можно было на время забыть о тяжелом труде и обидах. Хмель прогонял сомнения. Хотелось поразвлечься, а потом забыться тяжелым сном. Кому от этого вред? Жизнь до того серая, беспросветная! Ее гнойные язвы лучше всего лечить водкой, никотином и распутством. Как говорится, клин клином вышибают. Да и кто может предложить что-либо лучшее взамен?
Чем меньше Сянцзы работал, тем больше заботился о себе, искал заработка полегче. В ветреные и дождливые дни он вовсе не выезжал. Если ломило кости, отдыхал два-три дня. Он становился все более эгоистичным. Перестал давать людям взаймы, все тратил только на себя. Табаком и водкой угостить еще можно, а дать взаймы – это дело другое. Самому понадобятся – у кого возьмешь?
Сянцзы становился все ленивее, но безделье его тяготило. В поисках развлечений он пристрастился к вкусной еде. Иногда какой-то внутренний голос ему говорил, что нельзя попусту тратить время и деньги, но тут же находилось оправдание: «Я стремился выбиться в люди, был порядочным, а чего добился?» Нет, никто не разубедит Сянцзы, никто не помешает ему жить в свое удовольствие.
Лень портит человека, и Сянцзы стал по-другому относиться к людям. Нечего быть покорным, вежливым, уступать пассажирам и полицейским! Когда он работал не покладая рук, был честным и покладистым, то все равно не видел справедливости. Теперь он знал цену своему поту и ни с кем не желал считаться. Если одолевала лень, Сянцзы останавливал коляску где придется. Полицейский его гнал, Сянцзы огрызался, но не трогался с места, лишь бы выгадать минуту-другую. На ругань отвечал руганью и не боялся, что полицейский его ударит. Пусть только попробует! Сянцзы сумеет дать сдачи. А тогда и в каталажке посидеть не обидно.
В драках Сянцзы отводил душу; чувствовал себя сильным и ловким, как прежде, опять ему улыбалось солнце. Он не жалел, как бывало, тратить силы на потасовки, они стали привычным делом, более того, доставляли радость. Так смешно было потом вспоминать!…
Не только на полицейских, Сянцзы перестал обращать внимание и на машины. Мчится, громко сигналя, автомобиль, прямо на Сянцзы, а тому хоть бы что – он и шагу не сделает в сторону, как бы ни волновался пассажир в коляске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70