Эта картина служила постоянным
напоминанием об опасности, которую еще нельзя было считать миновавшей.
Тягостное впечатление усиливалось молитвами мистера Томаса, который
заунывно тянул что-то о ночном кровопролитии, о сверкающей в лучах солнца
вражеской стреле. А я старался вспоминать все хорошо известные мне псалмы,
которые часто перечитывал с тех времен, как Шед впервые спел их мне, все
те успокоительные строки, в которых можно было найти слова утешения столь
необходимые в нашем положении. И от мыслей этих моя неприязнь к этому
убогому маленькому человечку росла.
Как обычно, я занял место, с которого мог видеть Линду. Рядом с ней
сидел Эли, важно держа на руках одного из близнецов, братец которого сидел
на коленях Линды. Их забавные крошечные личики, такие похожие, сияли
румянцем и здоровой чистотой. Ослепительно золотистые кудряшки отливали на
солнце, и, казалось, отражали солнечные лучи. Линда выглядела как обычно -
приземленной, подавленной копией своего былого существа. И все равно
что-то неуловимое отличало ее от других женщин, покорно и неподвижно
сидевших с детьми на коленях. Пряди ее волос, выбившиеся из-под платка,
хранили прежний блеск, головка грациозно сидела на длинной тонкой шее,
линия которой плавно переходила в прямые узкие плечи. Она была укрощена,
связана, скована, но не погасла, не увяла, как другие, под тяжестью
замужества и материнства. Даже Зилла Камбоди в полном расцвете юности не
могла сидеть и двигаться с такой непринужденной грацией. Нетрудно было
заметить, который из близнецов был большим шалуном. Непоседливый близнец с
громким визгом протянул пухлую ручонку через плечо Линды и вцепился в
бороду Эли. Линда отодвинулась подальше на край скамьи, а Эли резко
оттолкнул дерзкую ручку. Но в Джеймсе, вероятно, воплотились все
неукротимые черты материнского характера. Он еще настойчивее потянулся,
твердо упершись ножками в колени Линде, и ему удалось дотронуться до
манящей золотистой растительности на отцовской щеке, что вызвало радостный
и удовлетворенный смех малыша. Эли сделал Линде знак и передал ей Джона -
спокойного мальчугана, приняв у нее из рук Джеймса, которого тут же усадил
себе на колени сильным и властным движением. Я думал, что мера эта
окажется действенной, на это рассчитывал и Эли. Малыш немного успокоился,
уставился на мистера Томаса, бормотавшего что-то о каре Господней, которая
неминуемо падет на головы отступников. Со своего места мне было прекрасно
видно, как Джеймс сосредоточил все свое внимание на изучении собственной
ноги. И вдруг в воздухе, над головами ошеломленной публики, пронесся
крошечный башмачок Джеймса из овечьей кожи с развевающимися шнурками. Даже
мистер Томас не мог не заметить этого беспорядка, и мне показалось, что в
этот момент он раскаялся в своем требовании, чтобы все без исключения
посещали собрание. Эли встал и на цыпочках направился к двери, потревожив
одного-двух сидящих. Шлеп-шлеп - раздались увесистые удары руки Эли. Линда
оглянулась, встревоженная и смущенная. Громкий вой, подобного которому мне
до того еще не доводилось слышать, сочетал в себе и возмущение, и ярость,
и боль - всю гамму чувств, вызванных этим жестоким наказанием. Крики
оборвались так же резко, как и начались. Мистер Томас вернулся к своей
проповеди, а Эли так же бесшумно прокрался на место, как мешок, держа под
мышкой неугомонного сынишку.
На улице было солнечно, и даже тепло для этого времени года. Люди
собирались группками. Мужчинам еще удавалось общаться в течение недели,
для женщин же собрание было единственной возможностью обсудить новости.
Большая толпа окружила Ральфа и Ханну, наших молодоженов, другие собрались
вокруг Люси Стеглс, впервые за все это время появившейся на людях. Линда и
Эли опустили на землю свою беспокойную ношу, дав детям возможность
порезвиться на солнышке.
- Как тебе этот негодник? - спросила Линда. - Разве не странно? Они
так похожи, что даже я едва различаю их, и все же один - просто ангел
небесный, в другого же словно дьявол вселился. Да, возьми-ка тот башмачок,
Эли. Мне так трудно их шить. Жаль будет, если один потеряется.
Эли вернулся в помещение, а Линда шепнула мне:
- Он так и не заметил ожога, все быстро затянулось.
Взгляд, который сопровождал эти слова, установил между нами нечто
вроде заговора против Эли, от этого сердце мое потеплело и затрепетало.
- Очень проказливый ребенок, - продолжал разговор Эли, вернувшись к
нам. - Его нужно наказывать. Когда я шлепнул его, то заметил что-то вроде
следов ожога на руке. Наверное, он опять баловался с огнем.
- А кто из них кто? - быстро перевел я разговор на другую тему.
- Это Джон, - начала объяснять Линда, показывая на крошку, который,
опустившись на корточки, терпеливо собирал ромашки. - А тот - наш негодник
Джеймс. Их даже по состоянию одежды можно различить.
И будто в подтверждение слов матери, Джеймс заковылял к маленькой
Бетси Стеглс, и ухватился за длинные густые волосы девочки. Крепко сжав
косы цепкими кулачками, мальчуган оторвался от земли повис всей своей
тяжестью на импровизированном канате. Бетси издала пронзительный визг, и
Джеймс, как обезьянка, ловко отскочил и укрылся в складках маминой юбки.
- Видишь, - вздохнула Линда. - Он все понимает. Просто ужасный
ребенок.
- И получит достойную порку, как только мы придем домой, - заключил
Эли, поднимая мальчика на руки и хорошенько встряхивая его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99