И все это ты, Линда, любовь
моя.
И вот теперь нити моего повествования запутались окончательно. Я,
подобно неопытному вознице, пытался вести упряжку из шести лошадей
равномерно и плавно. Я должен был упомянуть об Эли и о Сибруке, о себе,
своем отце и Линде. Сначала, думая о Линде и моем отце, наблюдая, как
украдкой из имения в дом Мэдж выносились куски туши, мед, мешки муки, я
испытывал чувство жалости к ней и глубокую ненависть и презрение к нему.
Но после того, как я узнал ее, и сам начал барахтаться в путах любви, моя
жалость приобрела привкус злости, а к ненависти и презрению стал
примешиваться неизбежный оттенок ревности и зависти. Он начал брать ее с
собой на прогулки верхом. В те летние вечера, когда пчелы хмелели от
резкого аромата цветения, когда дикие розы рдели на изгородях и весь мир
казался охваченным порывом желания и нежности, отец выходил из-за
обеденного стола в пять часов и мчался на лошади в Хантер Вуд. В такие
вечера я уединялся в доме, пытаясь воспротивиться мучениям, причиняемым
божественной природой, и сосредоточиться на каком-либо увесистом томе или
трогательной истории, чтобы не видеть, как они вдвоем скачут по зеленым
лугам, и не представлять себе, какие низменные желания пробуждало в нем ее
тело.
Но однажды вечером, я не увидел оседланных лошадей, и сам направился
пешком к дому Мэдж. Лошадей было много, но я редко садился в седло, кроме
тех случаев, когда ездил в Колчестер. Забраться на лошадь и спешиться было
для меня настоящей пыткой. Много лет назад Шед смастерил железную
подпорку, способную выдержать мой башмак с металлической подошвой, но
легче от этого не стало. По сути дела, я всегда нуждался в помощи, но был
слишком горд, чтобы пользоваться ею.
В тот самый вечер я пешком пришел в дом Мэдж и застал старика Сибрука
в одиночестве. Он настоял, чтобы я зашел и выпил с ним вино, присланное
его другом, виноторговцем. Вино было рубинового цвета, сладкое и очень
крепкое, что, несомненно, сыграло свою роль в последующих событиях. Старик
пил небольшими глотками, смакуя с видом знатока, и я старался подражать
ему. Неожиданно он поставил на стол бокал и окинул меня странным
помутившимся взглядом, который я позже научился распознавать как признак
искаженного сознания, и сказал:
- В одном городе жили два человека - один богатый, другой бедный.
Богач имел несчетное множество стад и птичьих дворов, а у бедняка не было
ничего, кроме маленькой овечки, которую он купил и сам выкормил. Овечка
росла бок о бок с ним и его детьми. Она ела его пищу, пила из его чаши,
спала у него на груди. И была ему как родная дочь. Но почему "как"? Она и
есть моя дочь. На что бы там ни намекала эта любовница сатаны, она моя
настоящая дочь. Моя мать была такая же красивая. Разве не правда?
- Вы имеете в виду Линду, сэр?
- Да, конечно. Ты можешь любоваться ее красотой, не желая испортить
ее, но богач расставляет ловушки и не успокоится, пока эта красота не
падет к его ногам. И гнев Давида воспылал к этому мужчине, и он сказал:
"Пока живет господь, человек, сотворивший это, да умрет". Но Давид был
царем израильским, он не ел хлеб этого человека.
Его клешнеподобные пальцы подобрались к вазе с цветами, стоявшей в
центре стола, и начали обрывать лепесток за лепестком с темно-красного
цветка, свесившего головку через край вазы. Я немного помолчал, а потом
спросил:
- Вы говорите сейчас о Линде и моем отце?
- Они поехали кататься верхом. Движение полезно для нее. Яркие
птички, которых держат в тесных клетках, разбиваются о прутья. Я совершил
эту ошибку с любовницей сатаны.
- О Боже! - подумал я. - Пусть разум не покинет тебя, пока я не
узнаю, совпадают ли твои подозрения с моими, и тогда, возможно, мы сможем
вместе что-нибудь предпринять.
- Послушайте, - вновь обратился я к нему. - Послушайте меня. Мой
отец, гуляющий сейчас по лесу с Линдой, развратник. Почему, как вы
думаете, он, который не отличается великодушием и добротой, был так
благосклонен к вам? Дом приведен в порядок. Сарай забит дровами, кладовые
заполнены. Все это только по одной причине. Натаниэль Горе сказал ему, что
ваша дочь красива, а он уже пресытился чарами местных девушек, и начал
подумывать кое о чем получше. Вот вам чистая правда. И если у вас остались
друзья, которые могут помочь, лучше всего уехать отсюда. Немедленно. Если
вам дорога невинность вашей дочери.
- А вы сомневаетесь в этом, молодой человек? - с яростью спросил
старик. - Ее мать была развратной, но если поэт утверждал, что хорошее
чрево рождает дурных сыновей, разве не может быть справедливым обратное?
Никогда не доверяйте внешней стороне. Даже самый незатейливый пудинг
состоит более чем из одного продукта.
- Вы слушали, что я только что сказал по поводу Линды и моего отца? -
я старался придать моим словам как можно больше внушительной силы. Он
посмотрел мне прямо в глаза, и я ожидал, что последует какой-то логический
ответ на мой вопрос. Однако старик произнес:
- И сказал Натан Давиду: "Ты есть мужчина" Ессе гомо. Насколько же
хрупкая вещь добродетель, что ее можно разрушить куском зеленой материи и
жемчужным ожерельем.
Он поднялся, и все его суставы затрещали, как пистолетные выстрелы.
- Прости меня, Барбара, я вынужден извиниться. Я неважно себя
чувствую. Не могу разделить с тобой ложе сегодня ночью. Я буду спать у
себя.
Он отворил дверь и начал подниматься наверх по деревянной лестнице,
как слепой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99