— Значит, ты хочешь получить свой долг здесь, на земле. Ну что ж, у меня остается этот дом. Бери его и сожги долговые расписки на свече.— Это старый дом, он не стоит таких денег, — отозвался Порпортук.— У меня есть еще прииск у Кривого Лосося.— Он никогда не окупал себя.— Тогда у меня есть доля в пароходе «Коюкук». Я владею половиной его.— Он лежит на дне Юкона.Клаки-На вздрогнул.— Правда, я забыл об этом. Это случилось прошлой весной, когда сошел лед.Клаки-На задумался, никто не притрагивался к стаканам, ожидая, пока он заговорит.— Выходит, что я должен тебе такие деньги, которые я не могу заплатить… здесь, на земле?Порпортук кивнул головой и огляделся.— Тогда получается, что ты, Порпортук, плохой делец, — насмешливо сказал Клаки-На.Порпортук нагло ответил:— Нет, это не так. У тебя есть еще собственность.— Как? — воскликнул Клаки-На. — У меня есть еще имущество? Назови его, и оно твое, и долг будет погашен.— Вот оно. — Порпортук показал на Эл-Су.Клаки-На не понял. Он посмотрел туда, куда показывал Порпортук, протер глаза и опять посмотрел.— Твоя дочь Эл-Су… Отдай ее мне, и долг будет заплачен. Я тут же сожгу твои расписки на этой свече.Могучая грудь Клаки-На заколыхалась.— Ха! Ха! Вот так шутка! Ха-ха-ха! — Клаки-На разразился гомерическим хохотом. — Это с твоей-то холодной постелью и с дочерьми, которые годятся в матери Эл-Су! Ха-ха-ха!Он закашлялся, начал задыхаться, и старики-слуги принялись похлопывать его по спине.— Ха-ха-ха! — вновь захохотал Клаки-На, и опять его схватило удушье.Порпортук терпеливо ждал, потягивая из своего стакана и изучая лица сидевших по обе стороны стола. Наконец он сказал:— Это не шутка. Я говорю дело.Тут Клаки-На протрезвел, глянул на Порпортука и потянулся за своим стаканом, но не сумел достать его. Один из слуг подал ему стакан, и Клаки-На швырнул этот стакан вместе с содержимым в лицо Порпортука.— Вытолкайте его вон! — загремел Клаки-На, обращаясь к сидевшим за столом, которые подобно своре охотничьих собак, рвущихся с поводка, только и ждали его сигнала. — И вываляйте его в снегу!Когда взбесившийся клубок людей прокатился мимо него и вывалился за дверь, Клаки-На подал знак своим слугам, и четверо трясущихся стариков помогли ему встать на ноги и встретить возвращающихся бражников стоя, с поднятым стаканом, провозглашающим тост за короткие ночи, когда человек спит в тепле.
Для того, чтобы разобраться в запутанных делах Клаки-На, потребовалось совсем немного времени. Эл-Су пригласила для помощи англичанина Томми, младшего агента фактории. От Клаки-На не осталось ничего, кроме долгов, просроченных долговых расписок, залоговых квитанций на собственность и заложенной собственности, которая ничего не стоила. Все долговые расписки и залоговые квитанции находились у Порпортука. Томми, изучая проценты, которые брал Порпортук, каждый раз обзывал его ворюгой.— Это долг, Томми? — спрашивала Эл-Су.— Это грабеж, — отвечал Томми.— И все-таки это долг, — настаивала Эл-Су.Кончилась зима, наступила весна, а долг Порпортуку все еще не был уплачен. Он частенько заходил к Эл-Су и каждый раз пространно объяснял ей, как объяснял однажды ее отцу, каким путем может быть погашен этот долг. Он даже привел с собой старого шамана, который растолковал ей, что если долг не будет уплачен, то ее отцу суждено вечное проклятие. И наконец после одного такого посещения Эл-Су объявила Порпортуку свое окончательное решение.— Я скажу тебе две вещи, — сказала она. — Во-первых, я никогда не буду твоей женой. Запомни это. А во-вторых, ты получишь свои шестнадцать тысяч долларов — все, до последнего цента…— Пятнадцать тысяч девятьсот шестьдесят семь долларов и семьдесят пять центов, — поправил Порпортук.— Мой отец сказал, шестнадцать тысяч, — был ее ответ, — ты их получишь.— Каким образом?— Я сейчас еще не знаю, каким образом, но я найду способ. А теперь уходи и не надоедай мне больше. А если будешь приставать ко мне… — она помедлила, придумывая подходящее наказание, — если ты будешь приставать ко мне, я прикажу опять вывалять тебя в снегу, как только выпадет первый снег.Разговор этот происходил ранней весной, и вскоре Эл-Су удивила всю страну.В июне, когда пойдет лосось, Эл-Су, дочь Клаки-На, будет продавать себя с аукциона, чтобы расплатиться с долгом Порпортуку. Слух об этом разнесся по всему Юкону, от Чилкута до дельты Юкона, его передавали от лагеря к лагерю, до самых отдаленных стоянок. Попытки разубедить ее были напрасны. Священник из миссии Святого Георга долго и горячо убеждал ее, но она ответила:— На том свете расплачиваются с долгами только перед господом богом. Долги людям должны уплачиваться здесь, на земле, — здесь они и будут уплачены.Акун пытался переубедить ее, но она ему ответила:— Да, я люблю тебя, Акун, но честь выше любви. Разве я могу опозорить моего отца?Сестра Альберта прибыла на первом пароходе из миссии Святого Креста, но тоже ничего не добилась.— Мой отец блуждает в дремучем и бесконечном лесу, — ответила ей Эл-Су, — и ему суждено блуждать там среди рыдающих и неприкаянных душ до тех пор, пока не будет выплачен долг. Тогда, только тогда, сможет войти он в дом Великого Отца.— И ты веришь в это? — спросила сестра Альберта.— Не знаю, — ответила Эл-Су, — в это верил мой отец.Сестра Альберта недоверчиво пожала плечами.— А кто знает, — продолжала Эл-Су, — может быть, иной мир и в самом деле окажется таким, как мы верим? Почему бы и нет? Для вас иной мир — небеса, где играют на арфах… потому что вы верите в небеса с арфами. А для моего отца иной мир — это большой дом, где он вечно будет пировать вместе с богом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9