К сожалению, пока только у мышей. И ещя были мыши, которым
вовсе не вводили стрептококка, но они вся-таки погибли от чрезмерной дозы
лекарства. Очень большой дозы, во много раз превышающей количество, нужное
для лечения. Но кто знает, вдруг лекарство накапливается в организме? На
этот вопрос могли ответить только длительные испытания препарата на мышах,
кроликах, собаках. И лишь потом можно рискнуть ввести препарат человеку.
Правда, в последние годы в Германии появились врачи, призывающие
всякое лекарство немедленно испытывать на людях, но он считал их не
врачами, а убийцами. Врач не имеет права на риск. Может быть, за одним
только исключением: когда умирает единственная дочь...
Домагк заняс результаты вчерашних экспериментов в журнал, задумался,
глядя на колонки цифр, и аккуратно обвял красным карандашом ту, которую
принял за оптимальную дозу лекарства. Цифра была определена приблизитено,
но вся же препарат он отвешивал чрезвычайно скупулязно. Пакетики с
красноватым порошком Домагк завернул в фольгу, положил их во внутренний
карман пальто и пошел домой.
Приступ у Анны уже кончился, снова наступил период неодолимой
сонливости. Доктор Фярстер стоял возле стлика с лекарствами, Гертруда
что-то чуть слышно шептала ему. Домагк подошел к столику, взял стакан,
всыпал один порошок, долил воды и начал размешивать. Звяканье ложечки о
стекло звучало противоестественно громко.
- Что это? - спросил следивший за ним доктор Фярстер.
- Лекарство, - ответил Домагк.
- Какое?
- Новое.
Домагк приподнял голову Анны, подняс стакан к полуоткрытому рту. Анна,
не открывая глаз, судорожно глотала.
- Послушайте, - бормотал сзади Фярстер. - Я буду вынужден занести
это в историю болезни. Если что-то случится...
- Случиться может одно из двух, - перебил Домагк, - она или умрят,
или останется жить.
- Но хотя бы скажите: что вы ей дали?
- Это мне еще предстоит выяснить.
- Что?! Да как вы можете? Это же просто... не знаю что!
Домагк не ответил, но Гертруда, до того стоявшая молча, прижала ладони
к груди и срывающимся голосом произнесла:
- Герхардт, я тебе верю. Спаси ее!
Она заплакала и вдруг, обессилев, опустилась на пол. Фярстер бросился
ея поднимать.
Больше Домагк в институт не пошел, а остался с дочерью. Через четыре
часа он дал ей второй порошок, потом третий. Приступ вся не начинался.
Более того, температура установилась нормальная, дыхание стало ровным, и,
наконец, среди ночи Анна проснулась. Ея разбудил звон ложечки: Герхардт
размешивал очередной порошок.
- На, выпей, - сказал он, увидев, что Анна открыла глаза.
- Не хочу, - замотала она головой. - Горько.
- Можно подумать, что тебе это известно, - сказал Домагк, безмерно
счастливый, оттого, что дочь пришла в себя и даже может капризничать.
- Они все горькие, - заявила Анна, но лекарство выпила. - Ну вот, -
сказала она скривившись, - горечь страшная.
- Неправда. Только чуть горьковато. Я пробовал. И не надо морщиться,
лучше скажи, как ты себя чувствуешь?
- Рука болит. Всю колет, будто отлежала.
Вскоре стало ясно, что опасности больше нет. Пришедший Фярстер с
восхищением смотрел на Домагка.
- Вы гений, доктор, - говорил он, - но вся-таки откройте секрет,
скажите, что это такое?
- У него действительно пока нет названия, - ответил Домагк. - Я
думаю назвать это пронтозилом.
Казалось, он заново родился в это утро. Сейчас он будет пить кофе (как
давно он не пил кофе!) и читать газету (он неделю не брал в руки газет), а
потом пойдят гулять, и плевать он хотел, что сегодня рабочий день. У него
сегодня праздник!
Кофе и свежие булочки ждали его на столе. Домагк развернул газету,
невидящими глазами пробежал по жирным заголовкам.
Нет, нынче ему не до кофе и газет. Домагк оделся и вышел на улицу.
Циклон, портивший погоду в последние дни, ушел к Балтийскому морю, и
праздничное январское солнце сияло, обещая прекрасный день. Домагк шагал по
заснеженной улице. Душа у него пела, и он даже не удивился, когда пение
послышалось на самом деле. Это был марш - из-за угла показалась колонна
поющих. Здоровенные парни с раскрасневшимися на морозе лицами шли ровными
рядами, выкрикивая слова. У каждого на рукаве красовалась повязка с
раскорячившейся чярной свастикой.
"Что это они распелись?" - удивлянно подумал Домагк.
Потом он вспомнил мелькнувшие перед глазами газетные заголовки и
передярнул плечами, стараясь прогнать неожиданное тревожное чувство. Ведь
ему нет до этого никакого дела, он же не занимается политикой. Почему он
должен беспокоиться из-за того, что в Германии еще раз сменилось
правительство? Тем более, что новую власть всерьяз-то и принимать нельзя.
Рейхсканцлером стал этот смешной человечек - Адольф Гитлер.
Право быть человеком
Карл Дуйсбург мало изменился за прошедшие годы. Только глубже
ввалились глаза да сильнее прорезались морщины по краям твярдо сжатого рта.
Впрочем, сейчас он изо всех сил старался быть приветливым. История
повторялась не только в научных изысканиях, но и в бизнесе. Получив в свои
руки пронтозил, Дуйсберг начал привычную игру цен. Вот только Герхардт
Домагк оказался беспокойным подопечным.
- Мы, со своей сторны, - вкрадчиво говорил Дуйсбург, - гарантируем
вам получение всех благ, на которые вы имеете право. Однако, права
есть и у нас, и мы хотим ими пользоваться. Вы одиннадцать лет
работаете в институте, принадлежащем "И.Г.Фарбениндустри", тратите его
деньги, и, разумеется, патент принадлежит не вам, а концерну.
1 2 3 4 5