Звони мне в любое время дня и ночи. Я по большей части дома. Ты ведь знаешь мою ситуацию – застряла тут с двумя детьми, которых хоть и му. Самое время тебе воскликнуть: «А что я говорила!»
Я всегда в твоем распоряжении.
С любовью, Джейн».
Эти письма были адресованы моей матери, и тем не менее в них явственно проглядывался характер именно ее, а не написавшей их женщины. Мама тяжело переживала беременность и не могла держать себя в руках. Впрочем, она, похоже, отличалась сложным характером. Ее приятельница Джейн явно хорошо относилась к ней и стремилась ей кое-что втолковать, но понимала, что при этом рискует их дружбой. Да, моя мать была трудным человеком.
В этом письме обо мне тоже не было ни слова…
Я взяла последний конверт.
«Элен, ради Бога, о чем ты думаешь? В твоем состоянии бродить в развалинах и по дороге над обрывом! Подумай о ребенке, о том, что станет с твоей матерью, если с тобой что-то случится!
Прости, что я поначалу тебе не поверила, не отнеслась серьезно к твоим подозрениям. И все же, ведь и ты на все сто процентов не уверена в том, что видела из окна башни именно мужа, верно?
Мужчина, похожий на Дэвида и темноволосая женщина. Да, конечно, узнать собственного мужа женщина должна и на таком расстоянии, но ведь ты сама говорила, что у тебя проблемы со зрением.
Нет, это не попытка тебя разубедить. Я твой друг, я на твоей стороне.
Что касается девочек, которые крадучись бродят по дому, то уверена, это лишь детская игра. Дэвид никогда не настроит дочь против тебя, не заставит ее шпионить и доносить ему, чтобы он мог в полной безопасности встречаться со своей возлюбленной.
Хочешь, я приеду и поживу у вас немного? Роджеру, конечно, придется здесь самому крутиться, но ничего – и он у меня в долгу.
Пожалуйста, не изображай из себя детектива, побольше отдыхай, пусть давление придет в норму. Ради меня, если не ради кого-то другого.
Как всегда с любовью, Джейн».
Короткое упоминание обо мне мимоходом в конце письма внезапно напомнило, как сильно я на самом деле любила маму. Вплоть до того последнего лета она была веселой, подвижной, живой. Иногда мама ругала меня или строго настаивала на чем-то, но она всегда была честной и легко умела прощать – тех, конечно, кого любила.
А меня она любила. Как ни мала я была, но все же понимала: ее раздражительность вызвана беременностью. Бабушка, помнится, пообещала мне, что стоит родиться ребенку, и все придет в норму. Возможно, так оно бы и случилось, если бы дядя Раймонд не попал в тюрьму, а тетя Дирдре и Сара не приехали в наш дом.
Мой отец стал отдаляться от семьи еще до их приезда. Бабушка объяснила мне, что он много работает и что это хорошо. А мы с ней теперь станем проводить вместе больше времени. Вначале так оно и было. Но состояние мамы требовало от бабушки все больше и больше внимания, так что присматривать за мной поручили тете Дирдре.
Бедная мама! Она действительно считала, что мы с Сарой шпионим за ней. «Взгляни, Бетани, вон твоя мать».
Сара остановилась и схватила меня за руку. Мы шли вдоль обрыва в сторону трейлерной стоянки, когда заметили впереди маму. Я уже было рванулась за ней, но Сара удержала меня.
– Ты что делаешь? – прошипела она. – Нам же не разрешают выходить из дома, забыла?
И то правда. Тетя Дирдре велела нам играть в доме, а сама исчезла. Мы знали, что она долго не вернется. Отец как всегда где-то пропадал, бабушка поехала навестить свою приятельницу миссис Брэдфилд. Вот Сара и уговорила меня пойти поискать Цыганенка.
– Но с ней что-то случилось, – возразила я. – Посмотри, как она идет. Пусти меня, я хочу к ней!
– Стой! Это из-за ребенка, которого она ждет, беременные всегда так ходят.
Сара говорила столь авторитетно – а она была на четыре года меня старше, – что я почти поверила ей. Но тут мама споткнулась и зашаталась. Я вырвала у Сары руку и бросилась к ней.
– Бетани! Стой!
Сара помчалась за мной. Она схватила меня за пальто и дернула с такой силой, что швы на плечах врезались мне в тело. Я вскрикнула от боли, мама обернулась и увидела нас.
– Что вы здесь делаете? – с гневом спросила она. – Вечно вы шпионите за мной!
Она сделала пару неуверенных шагов к нам, но все время оборачивалась и поглядывала через плечо вниз, в сторону пляжа под обрывом.
– Нет, это неправда! – Меня так обидела ее несправедливость, что я тоже закричала. Это разозлило маму еще больше.
– Нет, правда! Я застала вас, когда вы подслушивали у меня под дверью, и, уверена, не в первый раз. – Внезапно ее взгляд остановился на Саре, стоящей за моей спиной. – Это твоя мать вас научила?
Могу поклясться, Сару искренне удивил этот вопрос.
– Чему научила?
– Шпионить, всюду ходить за мной. Ты потом ей обо всем докладываешь?
– Глупости, – сказала Сара.
– Не смей так со мной разговаривать! И еще: бесполезно рыскать по дому и искать другое завещание дедушки. Оно существует лишь в воображении твоей матери.
Я уже вовсю ревела, потому что видела, с каким презрением Сара смотрит на маму – это я понимала даже в моем возрасте.
– Не смей так смотреть на мою маму! Она больна, разве ты не видишь!
Что же случилось потом? Я услышала, как мама вскрикнула от боли и схватилась за живот. Но при этом снова посмотрела на пляж. Я проследила за ее взглядом.
По берегу бегали дети, до нас доносились их возбужденные голоса. Вместе с ними носился пес и с воодушевлением лаял. А дальше, за насыпью, ведущей к острову, по берегу шли мужчина и женщина. Они были слишком далеко, чтобы их можно было разглядеть.
Мама снова вскрикнула, и я забыла о людях на пляже. На мгновение я подняла глаза и заметила еще одного человека на дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69