Я смотрела ему в глаза и молчала. Разве могла я сказать, что в тот момент, как он произнес «Кофе с пенкой», я услышала другой голос… Мужской, такой же низкий, как у него… Эхо каких-то далеких, более счастливых времен, не сохранившихся в моей памяти… Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не взять ложку и не собрать с пенки шоколадные стружки, как сделал бы ребенок… Он все еще с любопытством смотрел на меня, так что мне пришлось отогнать беспокойные видения и вернуться в настоящее.
Просто я еще никак не могу отдышаться.
Взяв маленький пакет с сахаром, я разорвала его, высыпала сахар в чашку. И с облегчением увидела, что он сделал то же самое. Некоторое время мы потягивали кофе в молчании, которое нам не хотелось прерывать, потом он повернулся к окну и Северному морю за ним.
Профиль его был мужественным, четким, красивым, и у меня руки чесались залезть в сумку за карандашом и блокнотом, которые всегда были под рукой. Но, разумеется, в карандашном рисунке не передать гладкости его смугловатой кожи. Да, он очень красив.
Тут незнакомец повернулся и улыбнулся, вряд ли будет преувеличением сказать, что мое сердце остановилось – так на меня подействовала его улыбка. А он спросил:
– Вы здесь живете или приехали отдохнуть?
– Ну не то чтобы… в смысле, я думаю, ненадолго, – невнятно ответила я.
Потому что не знала, чем кончится мой визит сюда, да еще и не совсем пришла в себя после взгляда на чашку кофе-каппучино. Он наверняка счел меня странной или даже враждебно настроенной.
– Я не собираюсь лезть к вам в душу.
– Да нет, ничего, – сказала я. – А вы? В отпуске здесь?
– Нет, я не в отпуске.
Его ответ был столь же малосодержательным, как и мой, так что я решила: он платит мне той же монетой. Наверное, счел меня высокомерной и отказался от попыток завязать разговор.
Момент, когда следовало назвать себя, прошел, и мы снова замолчали. А я все раздумывало о его ответе на мой вопрос. Если он не в отпуске, то зачем тогда разглядывал карту в туристском бюро?
За окном тучи несколько рассеялись, дождь почти прекратился. Кафе начало пустеть. Несколько посетителей поспешно выбежали: к остановке, на которой я совсем недавно сошла, подкатил автобус.
Вскоре он отошел, возвращаясь в Ньюкасл. Магазины вдоль набережной начали опускать свои защитные – от солнца и дождя – навесы. Шестой час, все дневные посетители уехали, так что не было смысла держать их открытыми.
Девушка в клетчатом переднике принялась убирать со столов. Я оглянулась и увидела что в кафе, кроме нас, никого не осталось.
– Пожалуй, нам лучше уйти, – сказала я. – Миссис Берторелли, наверное, хочет закрыть кафе.
– Миссис Берторелли? – удивился он.
Улыбнувшись, я показала ему на меню, прислоненное к вазе.
– Откройте его, и вы увидите: «Кафе-мороженое Берторелли».
Он взял меню в руки и некоторое время изучал. Потом повернул его, чтобы мне были видны слова, напечатанные сверху, и, пока я с изумлением их разглядывала, сам прочитал вслух:
– «Гондола». Почему вы решили, что кафе называется по-другому?
– Не знаю…
Я и в самом деле не знала. Тому могло быть несколько объяснений. Или кафе принадлежало миссис Берторелли, когда я была ребенком, и с той поры хозяйка в нем сменилась. Или кафе, куда я ходила с отом, очень напоминало это. Но как я могла решить какое из этих предположений верно, если ничего не помню относительно первых семи лет своей жизни?
– Дождь кончился, – сказал он. – Полагаю, можно идти. – Вне всякого соинения, он почувствовал облегчение, – что можно избежать дальнейшего нескладного разговора со мной.
Поднявшись, он задел ногой мой кейс, который поставил под стол, наклонился, чтобы удержать его от падения, и внезапно замер. Я знала, что это не было плодом моего воображения. Я нагнулась, чтобы посмотреть, что он делает.
Он держал в руке ярлык, один из тех, что сейчас крепят на чемоданы. Джози подарила мне его, вернувшись с Канарских островов. Но он разглядывал не тисненую этикетку «Тенерифе», он смотрел на вкладыш с моим именем.
Джози не велела мне писать там наш адрес. Она придерживалась следующей теории: воры изучают эти ярлыки и потом грабят квартиры. Моя приятельница, с которой мы вместе снимали квартиру, работала допоздна и говорила:, она не хочет вернуться из больницы и увидеть, что над нашей квартирой «поработали». Так что на ярлыке значилось лишь мое имя: «Бетани Лайлл». И именно от него незнакомец не мог отвести глаз.
Наконец он выпрямился и взглянул на меня. Его глаза расширились, напомнив мне его взгляд там, на набережной. Потом он выдохнул:
– Ну конечно… – Мне показалось, или воздух вокруг нас действительно похолодал на несколько градусов? Но в следующее мгновение лицо его стало совершенно бесстрастным, и он произнес: – Тогда до свидания, Бетани?
В голосе звучал вопрос. Уж не ждал ли он, что я скажу? «Нет, Бетани Лайлл не я, я лишь взяла кейс у подруги». Но, конечно, я ничего такого не сказала, а лишь пробормотала:
– До свидания.
Незнакомец повернулся, чтобы уйти. Может быть, чуть помедлив в ожидании, что я спрошу, как его зовут? Нет… Дверь за ним захлопнулась, и он ушел прочь по пустынной набережной. Голова у меня раскалывалась, я наклонилась, чтобы прижаться лбом к холодному оконному стеклу. Он пошел в южном направлении, где находятся большинство здешних гостиниц и пансионатов.
Но несмотря на это, мне казалось, что я знаю ответ на свой вопрос. Он тут не в отпуске, он живет в Ситонклиффе. Иначе почему он так прореагировал, увидев мое имя? А еще я теперь знала, что моего отца, Дэвида Лайлла, здесь по-прежнему ненавидят.
– Вот, это за мой счет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69