Сара безумно любила свою мать, но она знала и ее недостатки, а нельзя было отрицать, что тетя Дирдре ленива.
Но что-то еще будоражило мою память. Сара была права лишь наполовину. У тети Дирдре была и другая причина не желать, чтобы мы бродили где попало…
На веранду вели две низкие ступеньки. Доски пола вовсе не сгнили. Даже сейчас, многие годы спустя, они выглядели вполне надежными. Дверь запиралась на щеколду, одну из тех, с которыми приходится повозиться, если засов сразу не попадает в паз. Этим и могло объясняться, что дверь болталась туда-сюда на ветру вчера вечером, а потом более сильный порыв ветра ее захлопнул.
Я подняла щеколду и вошла в дом. Чего я ждала? Запаха гнили и сырости? Внутри оказалось тепло и, хотя в воздухе и чувствовался какой-то слабый, терпкий запах, довольно приятно.
Через несколько мгновений мои глаза привыкли к полумраку, и я огляделась. Там было достаточно чисто, если учесть, насколько давно домом никто не пользовался. Старый, но еще приличный ковер закрыл большую часть пола. В углу – складные стулья, в другом – сложенный садовый зонт, а у стены – столик и два стула. Имелось там и кресло, на которое были навалены диванные подушки и пара пледов.
«Мы устроим свое логово в летнем домике. Если хочешь, ты можешь тоже пойти, Бетани. Цыганенок принесет еду и что-нибудь выпить…» Голос Сары звучал все громче, по мере того как события последнего лета в Ситонклиффе восстанавливались в моей памяти.
Мне пришлось ухватиться обеими руками за край стола, чтобы не упасть. На столе стояла бутылка вина в потеках оплывшего воска. Но не могла же она оказаться той самой бутылкой, которую принес Цыганенок много лет назад.
Та высокая зеленая бутылка лежала в картонном ящике вместе с банками «кока-колы», пакетами чипсов, шоколадками и бутербродами, завернутыми в целлофан…
– Замечательно, Цыганенок, но ведь тебя могли поймать? – Сара с одобрением смотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Не волнуйся, никто меня не заметил, в кафе много народу в это время.
– Но вино? Где ты взял вино?
Он ухмыльнулся.
– Скажем так: я знаю, где хранятся запасы одного человека.
Цыганенок захватил и штопор. На Сару явно произвело впечатление, как он ловко открыл бутылку, будто ему доводилось делать это постоянно. Она налила понемногу темно-красной жидкости в три пластмассовых чашки, которые вместе с бумажными салфетками были нашим с ней вкладом в пиршество.
Мне было всего семь, и вино мне не понравилось. После скорченной мною гримасы, вино в мою чашку больше не наливали. Сара и мальчишка вдвоем прикончили бутылку.
Потом Цыганенок прибрал все остатки нашего тайного пира. Он был невероятно аккуратен и методичен для четырнадцатилетного мальчика. Когда Сара шутила над ним по этому поводу, он пояснил, что не умеет иначе, так его приучили.
Я не каждый раз ходила с Сарой на встречи с Цыганенком; она не всегда меня приглашала. Случалось и так: мы с ней приходили туда, а его в доме не оказывалось. Тогда Сара делала вид, что знает, где он.
По мере приближения родов мама все чаще уединялась, оставляя нас на попечение тети Дирдре. Той было совершенно безразлично, чем мы занимаемся, лишь бы не поднимали шума и появлялись за столом умытыми и чисто одетыми. Отца я тоже видела редко, но уже знала, что, когда он работает, ему надо быть одному…
Воспоминания потускнели. А я все стояла, глядя на бутылку, которая, разумеется, не могла простоять там четырнадцать лет, и сожалела, что не могу вспомнить, чем же именно занимался мой отец.
От терпкого, душного запаха в домике у меня разболелась голова. Я повернулась, чтобы уйти, и тут через пропасть лет до меня снова донесся голос Сары:
– Так ты идешь со мной или нет, Бетани? Не могу же я ждать весь день, когда ты решишься?
– Сара, я не могу. И ты не ходи!
– Не будь занудой. Они никогда не узнают, что мы там побывали.
– Ты же знаешь: это опасно. – Мне хотелось пойти, но я боялась нарушить установленные в доме строгие правила.
– Да нечего беспокоиться, Цыганенок проверил время прилива и отлива, мы успеем. Да будет тебе, идем. Он же ждет нас на пляже.
– Ладно, идем.
Если бы только я не согласилась пойти сней в тот день! Внезапно какая-то сила заставила меня прервать путешествие в прошлое – там меня ждало нечто ужасное, чего я не хотела вспоминать.
Спотыкаясь, я вышла из летнего домика на веранду и ухватилась за деревянные перила. Потом спустилась по ступенькам в сад. Я должна бала уйти. Не только от воспоминаний, но и от того места, которое их вызывало. Однако в дом мне возвращаться не хотелось, так что я повернула к калитке, ведущей в монастырский сад.
Старое дерево калитки местами потрескалось. В ней зияла большая замочная скважина, но ключа нигде поблизости видно не было. Я толкнула калитку, и она открылась. Значит, она вовсе не заперта, так что любой может свободно проникнуть через нее туда и обратно.
Передо мноя тянулся сад, где когда-то работали монахи. От самого монастыря остались лишь несколько красивых арок, расположенных ярдах в двухстах от стены.
Мистер Симпсон объяснил мне, что эти исторические развалины были переданы моей бабушкой фонду «Английское наследие», хотя сама земля осталась в собственности Темплтонов. Туристам разрешалось посещать руины, но идти они должны были по специально проложенной тропинке.
Я пошла к развалинам по этой тропинке, ведущей к руинам монастыря, и дальше – к дороге на Ситонклифф. Кто-то шел мне навстречу. Еще толком не разглядев его, я поняла, кто это. Он меня еще не заметил, шагая в направлении нескольких надгробий около небольшой часовни, выглядевшей прекрасно, если не считать отсутствие крыши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69