- Что произошло, почему ты не сообщил мне заранее?
Он быстро вытащил из кармана телефонную трубку, отчего две полоски на его рукаве полыхнули белым светом, и, набрав номер, коротко бросил:
– Медиков.
Рен почувствовал, что, наконец, можно расслабиться. Внутренние силы были на исходе, почти двое суток он сдерживал кровотечение, но рана не затягивалась из-за сидящей внутри пули. Если бы не она, то к концу второго дня на коже не осталось бы и рубца, этого времени хватило бы, чтобы излечить десяток таких ран, но пуля, чертова пуля, которую он не мог вытащить в машине, высасывала последние силы. Теперь он стоял на темной улице и покачивался, словно перебравший лишку пьяница, не способный остановиться после нескольких рюмок бренди, и оттого плохо соображающий, куда именно он должен идти и что делать.
Рен видел, как двое мужчин вытащили из машины Фиворда и Гранта, и после того, как их увели в здание, удовлетворенно кивнул. Задание завершено, самое время, чтобы отдохнуть и набраться сил.
Подбежавшие к нему медики попытались было положить его на носилки, но Рен пресек их действия, наотрез отказавшись от помощи.
– Я доеду до дома, там все сделаю. - Обратился он к Дрейку.
Но тот укоризненно покачал головой.
– Если ты сейчас не ляжешь на носилки, я вколю тебе карвазол, и ты проваляешься еще трое суток, но зато когда проснешься, будешь совершенно здоров.
– Черт бы тебя подрал… - Прорычал Рен, но на носилки все-таки сел.
Дрейк усмехнулся и махнул медикам:
– В операционную.
Скрипнули пластиковые ручки, послышался шорох подошв. Впервые за два дня Рен устало закрыл глаза и почти сразу провалился в сон.
Минбург оказался красивым старинным городом, с тихими улочками и невысокими, отделанными декоративной лепниной, зданиями. Большинство мостовых были вымощены щербатым булыжником, края серых камней сгладились от времени и подошв, превратившись в плоские закругленные островки, между которыми забился мелкий песок.
Я въехала в город около полудня и теперь кружила по тихим улицам, высматривая адреса и номера домов. Солнце ласково пригревало руку, высунутую в окно, ветерок неторопливо гнал по небу пушистые облака. Пахло жасмином.
Проехав несколько кварталов, я удовлетворенно кивнула, когда справа показалась синяя гладь Минбургского озера. Лавочки, расставленные по периметру, призывали расслабиться и отдохнуть всех желающих, которых в этот солнечный день было предостаточно. Люди гуляли по узким дорожкам по одиночке и парами, то и дело уступая дорогу проезжающим мимо велосипедистам, жевали на ходу сахарную вату и мороженое, двое детей плескались недалеко от берега, радостно смеясь и поливая друг друга теплыми сверкающими брызгами.
Вокруг царили идиллия и покой, и я в какой-то момент подумала, почему друг Ниссы живет так далеко от Канна? Хотя нет, друга-то я понимала прекрасно, я бы и сама была не прочь поселиться в этом тихом городе, где каждый камень хранит свою историю, а по вечерам на улицах играют музыканты, но неужели у Ниссы только один друг, способный помочь ей в сложной ситуации?
Размышляя об этом, мне пришлось признать, что у меня такого друга нет вообще, и все вопросы отпали сами собой. Я была бы счастлива проехать в два раза дальше, лишь бы существовал человек, которому я могу поведать самые сокровенные тайны и попросить о помощи. Но у меня такого нет…
Радуясь за Ниссу, я миновала озеро и свернула в маленький переулок, где в этот сонный час не было ни одно пешехода, и только высокие деревья неспешно раскачивали стройные стволы, шелестя пожелтевшей листвой, сквозь которую пробивались яркие лучи полуденного солнца.
Я остановилась возле небольшого белого особняка и посмотрела на дверь.
Филлинтон Авеню, 26.
Ну что ж… Я не ошиблась. Это и есть конечная точка моего путешествия. Еще раз осмотрев казавшийся пустынным особняк (уж больно тихо было вокруг), я впервые за все это время подумала о том, что хозяина может не оказаться дома. Что я тогда буду делать? Сидеть в машине и ждать? Или постучусь к соседям и спрошу, не знают ли они где его можно найти?
Перестав терзать себя предположениями, я вышла из машины и направилась к крыльцу. Зеленый газон раскинулся по обеим сторонам дорожки, сверкал белыми боками раскалившийся от солнца почтовый ящик с номером 86025. Пройдя по гравийной дорожке, я подошла к двери и остановилась, пытаясь отыскать глазами дверной звонок, но такового не нашлось и я, поразмышляв какое-то время, тихо постучала в дверь.
Сначала мне показалось, что на мой стук никто не отозвался, но, спустя какое-то время, за дверью послышались шаги, и через мгновенье она распахнулась. На пороге стоял невысокий человек лет тридцати пяти, в клетчатой рубахе и с взъерошенными каштановыми волосами. Он растеряно смотрел на меня сквозь толстые стекла очков, и глаза его, чем-то похожие на глаза кокер-спаниеля, удивленно рассматривали мое лицо и запыленную одежду.
Сказать, что я была удивлена, увидев его таким, значит не сказать ничего. Мне почему-то казалось, что Герберт Дон должен быть высоким, сильным физически человеком, с решительным лицом и волевым подбородком (как Рен?) и обязательно иметь громоподобный голос, уверенный и успокаивающий одновременно. Вероятно, сказались выплывшие на поверхность тайные желания о поддержке и покровительстве. Слишком долго я боролась в одиночку со всем миром, и теперь мне хотелось увидеть в защитнике Ниссы доброго, но сильного и справедливого старшего брата.
Однако щуплый человек с растерянным взглядом, стоящий на пороге собственной квартиры, ни коим образом не напоминал мне старшего брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86