Значит, я умру…
От этой мысли сердце мучительно сжалось. Я почувствовала, что от грусти на моих глазах выступили слезы.
«Что же лучше? Жить пятнадцать дней на свободе или триста шестьдесят дней в Корпусе?» Через две минуты я уже знала ответ. Потушив сигарету, я повернулась к Линдеру:
– У меня есть несколько вопросов…
– Задавай.
– Если у меня в голове уже есть ловушка, значит, меня не будут преследовать другими путями?
– Нет. Они уже все сделали. Теперь им все равно, что ты выберешь.
– Хорошо. - Прежде чем задать следующий вопрос, я некоторое время размышляла. - Линдер, ты можешь заглушить голоса?
Несколько долгих секунд мужчина вопросительно смотрел на меня, будто пытаясь угадать мои намерения.
– Но ты все равно умрешь…
– Я поняла. Так можешь или нет? - Подрагивая от напряжения, спросила я.
– Да. Я могу это сделать.
Впервые за время нашего разговора, я испытала облегчение.
– И я перестану слышать «зов»?
– Я думаю, да. Может быть, изредка голоса будут просачиваться на поверхность, но они не будут влиять на тебя так сильно, как сейчас.
– Хорошо. Меня это устраивает.
Я подошла и с решительным видом села перед ним на стул. Сенсор недоверчиво смотрел на меня, принимая то ли за идиотку, то ли за сумасшедшую.
– Ты окончательно все обдумала? - Медлил он.
– Да.
– А хватит ли у тебя денег, чтобы оплатить мои услуги?
– Хватит. - Обронила я коротко. - У меня достаточно денег. Можешь приступать.
Начиная с того вечера, который Рен провел в баре «Pools amp;Guns», он пил три дня.
Жестко, беспробудно, не просыхая.
Многочисленные запасы спиртного в баре кабинета закончились в тот же вечер, и пустые бутылки так и стояли на столе и подоконнике. Несколько валялось на полу, одна закатилась под кровать.
Антонио молча заносил новые упаковки со скотчем, ставил их на стол, и, глядя на лежавшего в кресле Рена, укоризненно качал головой. Затем, не говоря ни слова, он выходил из кабинета, чтобы через сутки снова вернуться с новой порцией яда, что теперь безостановочно вливал в себя его хозяин.
Иногда Рен просыпался, несколько минут смотрел на стены и потолок, не помня кто он и что здесь делает, потом его покрасневшие глаза натыкались на стоявшие на столе бутылки, и все повторялось по кругу.
В одно из таких пробуждений он увидел перед собой Дрейка.
– Декстер, что с тобой происходит? - Жестко спросил тот.
С трудом разлепив губы, Рен сумел выдавить из себя лишь короткое:
– Дрейк? - Затертая алкогольной дымкой память мешала понять, почему видеть лицо начальника было неприятно, но Рен отчетливо почувствовал, как звенящую от боли голову заполняет злость.
– Рен, в чем дело? Я не припомню, чтобы видел тебя в таком состоянии раньше.
Рен неуверенно поднялся с кресла, потряс головой и, присев на краешек стола, в упор посмотрел на Дрейка:
– А я тебе что-то должен?
Представитель Комиссии нахмурился. Он уже четвертый год работал с Реном, и знал его как ответственного, исполнительного, знающего себе цену профессионала. Всю грязную работу тот проделывал холодно, всегда умел отстраниться от эмоций, никогда не допускал потери контроля над ситуацией, даже если она была более чем сложной. Что же произошло теперь? Какая муха его укусила? В последнем ответе Рена Дрейк уловил непривычные интонации и тут же напрягся. Что это было? Презрение?..
Решив быть более осторожным, он примирительно произнес:
– Нет, Декстер. Ты мне ничего не должен. Я просто заглянул посмотреть, как у тебя дела.
– Отлично. - Отрезал тот и закурил.
Дрейк нахмурился еще сильнее.
– Может, скажешь, что заставило тебя пить трое суток подряд?
– У меня выходные, не так ли? - Вопросом на вопрос ответил Рен.
– Да, последнее задание ты выполнил блестяще. Новой работы пока нет, но она может появиться в любой момент, ты же знаешь.
Почувствовав легкий укор в словах начальника, Рен холодно посмотрел ему в лицо и процедил:
– Когда появится новая работа, я буду готов выполнять ее. Ты тоже это знаешь.
Дрейк окончательно растерялся, что было для него совсем несвойственно.
– Рен… Я пришел сюда как друг, а не для того, чтобы читать нотации. Ты можешь хотя бы намекнуть, что с тобой происходит?
– Если уж ты пришел ко мне в гости, скажи друг… Что вы сделали с Эллион? Какой приговор она получила?
Дрейк, наконец, понял в чем дело, и лицо его посуровело.
– Приговор Комиссии не разглашается и обсуждению не подлежит.
– Да я не собираюсь его оспаривать, просто хочу знать, какой именно приговор ей вынесли? - Рен начал медленно закипать. Он и сам не до конца понимал, зачем спрашивает это, но остановиться уже не мог.
– Я не могу тебе этого сказать.
– Черт тебя подери, Дрейк! Всего два слова!
– Нет, Рен! - Лицо начальника приобрело зловещее выражение, челюсти сжались, а глаза потемнели от гнева. - Остынь, я сказал! И не лезь больше не в свое дело. Не вынуждай меня пересматривать свое отношение к тебе. Ты - Ассассин, черт возьми! Ты лучший киллер во всем Канне, твое тело - совершенное оружие, твои ткани регенерируют в двенадцать раз быстрее обычного человека. Твоя голова - совершенный компьютер с огромной вычислительной мощностью. Что стало с твоим хладнокровным сердцем? Скажи мне, а?
Рен впервые слышал, чтобы Дрейк кричал.
Любой представитель Комиссии славится непревзойденным контролем над эмоциональностью, но в этот раз Дрейк разрушил общепринятые мифы о вечной холодности и бесчеловечности, окончательно утратив какое-либо сходство с бездушным роботом.
– Что тебя с ней связывает, Рен? - Немного успокоившись, снова взялся за допрос Дрейк.
– Ничего. Не знаю… - Ответил Рен, прижав руку ко лбу, как будто испытывал сильную головную боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86