у Винни глаза были теплые, дружелюбные. Они могли подолгу сидеть на софе в гостиной, он говорил, а она смеялась.
– Занимайся водопроводом столько, сколько нужно, – говорила она. – В конце концов, ты оказываешь мне неоценимую услугу, занимаясь этим самостоятельно. Совершенно нет необходимости торопиться. В моем распоряжении время до скончания века.
Первые несколько раз, когда Винни оставался на обед, он надолго не задерживался и заставлял себя дома обедать еще раз. Однажды он решил остаться до вечера в надежде, что это, может быть, спровоцирует Конни на разговор и разрушит стену молчания. Но она ничего не замечала. В конце концов, он перестал торопиться домой после обеда. Молчание Конни, боль и вина, которую он чувствовал, глядя на Джо, делали вечера в его собственном доме невыносимыми. Он проводил ночи в кровати Терезы, в ее мягких объятиях. После того, как это все случилось, он смог ей рассказать, как он переживает из-за Джо, о том, как Конни жестоко его наказала, как Конни кричала Джо, что он больше не сын Винни, о своих страхах, что он может задушить маленького Джо, и о Марси, чья сила и любовь были для него отдушиной. Тереза слушала и утешала, и делала все, чтобы ему было хорошо. До Терезы он ни разу, за восемнадцать лет совместной жизни, не изменял Конни. Все было очень просто. В своей собственной кровати он был преступником. В кровати Терезы он был благородным человеком.
Тереза налила кофе себе и Винни.
– Может быть, хочешь яйцо? Тосты?
– Нет, дорогая. Кофе вполне достаточно. Слишком жарко, не хочется есть.
В восемь часов утра температура уже перескочила за восемьдесят. Это будет четвертый день девяностоградусной жары.
– Ну ладно, тогда подожди, пока мы выберемся на природу! – улыбнулась Тереза. – Мы проедем вдоль побережья и подышим свежим ветерком. – Это было ее идеей – позвонить Огги и воспользоваться его машиной. Она сказала ему, что хочет поехать посмотреть новый дом. Она запнулась на минутку, когда он сказал, что Джимми отвезет ее. – Ах, нет, Огги, спасибо, со мной будет друг.
Голос Огги прозвучал удивленно, но он не подал виду.
– Ладно, я скажу Джимми, чтобы он привел машину сегодня вечером и оставил ключи.
– Спасибо, Огги. Я ценю все, что ты делаешь для меня.
– Огги думает, что я еду смотреть новый дом, – сказала она Винни.
– Ты действительно собираешься это сделать?
– Ну, Винни, конечно, нет. Я никуда не хочу от тебя уезжать. Не будь дурачком. Я просто хочу поехать на воскресную прогулку со своим дружком, – она засмеялась, как школьница.
– Ну, тогда, – он допил кофе и положил чашку в раковину, – давай собираться. – Он обнял ее и ласково поцеловал. – Поехали.
Тереза закрыла на замок входную дверь и спустилась с крыльца вслед за Винни. Машина Огги стояла прямо напротив. Винни подождал, пока Тереза устроилась на сиденье, и аккуратно захлопнул дверцу. Он обошел машину и сел на водительское сиденье. Тереза достала из сумочки ключи и протянула ему. Он вставил ключ в замок зажигания и повернул его. Двигатель затрещал на мгновение, заглох и с ужасным грохотом взорвался. Машина была охвачена бушующим пламенем. Хотя взрыв прозвучал в тихое воскресное утро и был прекрасно слышен в доме Ди Стефано на Юнион-стрит, только во второй половине дня Конни сообщили, что в машине был ее муж. Полиция объяснила это трудностями в опознании тел. «Состояние останков» и то, что машина принадлежала третьему лицу, вызывало некоторые вопросы. Сошлись на том, что бомба предназначалась Огги Скаффоне, владельцу машины.
Смерть Винни не смягчила сердце Конни. Он умер в восемь часов утра в воскресенье в машине с другой женщиной. Теперь ему не было прощения.
3
Франция, 1958.
Лили вытащила из дубового гардероба охапку юбок, прикрепленных к деревянным вешалкам, и бросила ее на одну из кроватей рядом с открытыми чемоданами. Сидя на другой кровати, Николь смотрела, как она старается вытащить кучу кашемировых свитеров, в основном голубых и фиолетовых (только несколько бежевых и серых), из верхнего ящика гардероба.
– Честное слово, Лили, я не понимаю, почему нельзя было собраться до церемонии, – в голосе Николь чувствовалась нотка раздражения.
– Не было времени, – ответила Лили, вытаскивая туфли из-под кровати.
Она встала, посмотрела на кровать и задумалась, никогда не зная, что положить на дно чемодана, а что сверху.
– У тебя нет папиросной бумаги? – спросила Николь.
– Слушай, дай мне закончить, – сказала Лили, взглянув на свои аккуратные алмазные часики. – Все в порядке, я успеваю.
– Жан-Клод ждет внизу. Все уже наверняка ушли. Вероятно, остальные девушки нашли время собраться до выпускной церемонии.
– Еще не все ушли. Они на приеме у Мадам. Включая Жан-Клода, я тебя уверяю. Почему бы тебе не спуститься к ним? Я скоро буду.
Николь распахнула хлопчатобумажную занавеску, чтобы взглянуть на открывающийся альпийский вид. Дорога в Экс-ле-Байнс вилась вдоль озера Бурже, через луг, усыпанный разноцветными полевыми цветами и похожий на лоскутный ковер, раскинувшийся перед скалистыми серыми пиками в снежных шапках. Николь всегда удивлялась скоплениям облаков, плывущих как бы ниже уровня горизонта. На террасе под окном школьные подруги ее дочери обнимались и целовались, укладывая вещи в ожидающие их машины.
– Ты не хочешь попрощаться со своими друзьями? – спросила Николь.
– Я уже.
– Ой, Лили, положи блузки сверху.
– Почему ты не сказала мне раньше? – Лили прекратила складывать вещи и посмотрела на Николь, прекрасно зная, что ее жесткий взгляд действует на мать раздражающе.
– Я не знала, правда, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77