- Грен вообще чудной, - заметил Калле. - Но, может, и станешь чудным, если ты так одинок на свете.
- Бедняга, - пожалела Грена Ева Лотта. - Подумать только: жить в такой жуткой лачуге, и никто у тебя не уберет, не сварит еду и вообще ничего тебе не сделает.
- Чепуха, с уборкой, верно, можно и самому справиться, - после зрелого размышления сказал Андерс. - И я ничего не имел бы против того, чтобы побыть немного одному. По крайней мере тогда оставят в покое модель, которую ты изготовил.
Андерс вынужден был ютиться со множеством маленьких братьев и сестер в крошечной квартирке, и сама мысль о том, чтобы иметь целый дом в собственном распоряжении, была для него не так уж отвратительна.
- О, ты бы стал от такой жизни чудным через неделю, - сказал Калле. - Я имею в виду - еще более чудным, чем ты есть. Таким же чудным, как Грен.
- Папа недолюбливает этого Грена, - сообщила Ева Лотта. - Он говорит, будто Грен ростовщик, процентщик.
Ни Андерс, ни Калле не знали, что такое ростовщик, но Ева Лотта объяснила им:
- Папа говорит, что это такой человек, который одалживает деньги людям, которым они нужны.
- Да, но это, верно, здорово с его стороны, - сказал Андерс.
- Нет, вовсе нет! - возразила Ева Лотта. - Понимаешь, это происходит так. Предположим, тебе необходимо одолжить двадцать пять эре, тебе эти двадцать пять эре до зарезу нужны для чего-нибудь…
- На мороженое, - предположил Калле.
- Попал в точку, - сказал Андерс. - Я уже чувствую, что мне оно необходимо.
- Да, так вот, тогда ты идешь к Грену, - продолжала Ева Лотта, - или к какому-нибудь другому ростовщику. И он дает тебе эти двадцать пять эре…
- Правда? - воскликнул Андерс, радостно удивленный такой возможностью.
- Да. Но ты должен обещать вернуть эти деньги через месяц, - объяснила Ева Лотта. - Но тогда двадцать пять эре будет уже недостаточно. Тебе придется заплатить ему пятьдесят эре.
- Ни за что! - возмутился Андерс. - С какой стати я это сделаю?
- Ребенок! - сказала Ева Лотта. - Ты что, никогда не решал в школе такие вот задачи на проценты? А Грен хочет получить проценты на свои деньги, понимаешь?
- Да, но он же может брать умеренные проценты, - произнес Калле, который не хотел, чтобы бюджет Андерса был окончательно подорван.
- А вот этого ростовщики и не делают, - сказала Ева Лотта. - Умеренно они не берут. Они берут слишком высокие проценты. А по закону это нельзя. Потому папа и недолюбливает Грена.
- Да, но почему же люди такие глупые, как пробки, что одалживают деньги у ростовщиков, - удивился Калле. - Ведь они могли бы одолжить на мороженое у кого-нибудь другого.
- Дурачишка! - сказала Ева Лотта. - Тут речь идет не о двадцати пяти эре, а о тысячах крон. Может, есть люди, которым необходимо, необходимо, ну, просто необходимо получить пять тысяч крон сию же минуту. И может, нет никого, кто бы им одолжил эту сумму. Никого, кроме таких ростовщиков, как Грен.
- Пошлем этого Грена подальше, - заявил Андерс, предводитель Белой Розы. - Вперед, на битву! К победе!
Перед ними стоял дом почтмейстера, а за ним в саду одна из служб - длинное строение под одной крышей, которое использовалось как гараж. Как гараж и штаб-квартира Алой Розы. Потому что сын почтмейстера Сикстен был предводителем этой воинственной банды. Сейчас гараж казался пустым и заброшенным. Издалека можно было увидеть, что к его двери прибит большой плакат. Казалось бы, проще простого пройти через садовую калитку, затем к гаражу и прочитать, что там написано, но так войну Роз не ведут. Это могла быть ловушка. Алые Розы, быть может, лежали в засаде в своей запертой штаб-квартире, готовые броситься на доверчивых недругов, осмелившихся подойти столь близко.
Предводитель Белой Розы инструктировал свои войска:
- Калле, проберись тайком вдоль живой изгороди, пока не очутишься за штаб-квартирой вне поля зрения врага. Заберись на крышу. Живой или мертвый, но добудь этот плакат.
- Плакат - живой или мертвый… Что ты хочешь сказать? - спросил Калле.
- Заткнись! - разозлился Андерс. - Это ты, живой или мертвый, должен добыть плакат, понятно? Ева Лотта, ты тихонько лежишь здесь и наблюдаешь сквозь живую изгородь за происходящим. Если увидишь, что Калле грозит опасность, просвисти нам сигнал.
- А ты, что будешь делать ты? - спросила Ева Лотта.
- Я спрошу мамашу Сикстена, не знает ли она, где он, - ответил Андерс.
Все принялись за дело. Калле вскоре добрался до штаб-квартиры. Чтобы подняться на крышу, большого искусства не требовалось. Калле и прежде проделывал это не раз. Нужно было лишь протиснуться сквозь живую изгородь и взобраться на бак с мусором за гаражом.
Он полз по крыше бесконечно тихо, чтобы враг не услышал его. В самой глубине души он очень хорошо знал, что гараж пустой. Знала это и Ева Лотта, а прежде всего - Андерс, который пошел к почтмейстерше узнать, где ее сынок. Но война Роз имела свои особые правила. И поэтому Калле продвигался вперед так, словно речь шла о рискованной попытке, которая могла стоить ему жизни. А Ева Лотта лежала за живой изгородью и напряженно следила за каждым движением, готовая по-капитански свистнуть, если это, против ожидания, вдруг понадобится…
Наконец вернулся Андерс. Мама Сикстена не знала, где обретается ее любимый ребенок.
Калле осторожно перегнулся через край крыши и, как следует вытянувшись, снял плакат, висевший на двери. Затем он тихо и спокойно вернулся назад тем же путем. Ева Лотта по-прежнему была в дозоре.
- Здорово, о храбрец! - одобрительно произнес Андерс, когда Калле передал ему плакат. - А теперь - почитаем.
«Сикстен - благородный дворянин и предводитель Алых Роз» - вот кто написал эту примечательную грамоту.
1 2 3 4 5 6 7