«Тут есть еще кто-нибудь?»Только странная тварь, которая умеет разговаривать, как мы, но никогда не пытается сожрать кого-то или трахнуться.«А! Ну, так чего с ним здороваться.»Он остановился на середине бухты. В пятнадцать часов пришла Мария.— Ты опоздала.— Застряла на станции. Сумасшедший дом, Анна. Сотня научных сотрудников наперебой придумывают объяснения, и ни один не располагает сведениями, чтобы их подкрепить.— Замечательно. У Красного появился собеседник. Только что приплыл и полностью проигнорировал Моби. Если у них нет интеллекта, они здорово притворяются.Мария покачала головой.— Анна, они просто очень большие медузы с особой нервной системой. А интеллект — это то, чем обладают те, на холме.— Может быть, — сказала Анна.На станцию она шла медленно. Дождь превратился в туманную дымку, вечерние животные выбирались из нор. Почти все принадлежали к одному виду: длинные сегментированные многоножки. Их спины блестели в лучах уличных фонарей. (Можно ли называть их так в десятках световых лет от ближайшей улицы?)Охотники, знала она, в поисках червей, которых влага выманит на поверхность. Без малейших признаков интеллекта, хотя и великолепно приспособленные для своего образа жизни. Нет, ее инопланетяне не такие. У них есть мозг — до десяти у одной особи, все связанные между собой. Правда, у Красного и его приятелей в бухте их максимум пять. Они ведь еще подростки. Взрослые со щупальцами длинной в сотню метров никогда не спаривались и не покидали открытого океана.Мария точно описала то, что делалось на станции. Столовая была полна людей, и шум в ней стоял оглушительный. Она заполнила поднос, высматривая Мохаммеда. Он сидел за угловым столиком в кольце возбужденных людей, которые явно хотели узнать, что произошло с ком-системой.Анна остановилась с подносом в руках, и Мохаммед взглянул на нее.— Я не хотел говорить по ком-системе, Анна. Пока я вел передачу с аэродрома, за мной наблюдал военный тип. Чуть только он увидел, кто выходит из самолета, как отключил энергию и больше часа отказывался ее включить. Криптофашист! Можешь представить, как я был зол!— Про этого человека хоть что-нибудь известно? — спросил кто-то.— Он наверняка в дипломатическом лагере, так? На станции его нет, а они вряд ли оставили беднягу под дождем в темноте.Анна улыбнулась. В этом весь Мохаммед. Употребляет слова вроде «фашист», словно понимает их смысл, — и верит в цивилизованных людей. Есть же правила поведения, и члена дипломатической миссии оставлять под дождем не полагается.— Но это им так не сойдет, верно? — спросил еще кто-то.Она не поняла, кому «им». Хвархатам? Военным землянам? И взятые с потолка предположения ее не интересовали. Она кивнула Мохаммеду и отвернулась, ища взглядом свободный стул.Позднее, когда Анна шла из одного корпуса в другой, послышался рев инопланетянского аэроплана, и она посмотрела вверх. Над ее головой в сторону океана проплывали его огни — белый и янтарно-желтый. 3 На следующее утро самолет вновь прилетел, а улетел вечером. Это указывало, что переговоры идут, как запланировано.Официальных сообщений из лагеря не поступало. Переговоры были строго секретными — как обычно — и никак не освещались средствами массовой информации. Сотрудникам станции кое-какие сведения выдали, поскольку они находились под боком, но теперь и их держали в полной неизвестности.Через три дня она получила первые неофициальные сведения. От Кати, которая трахалась с дипломатом, каким-то младшим атташе, не сдержанным на язык. Катя извлекала информацию из своего дипломатика (носившего звучное имя Этьен Корбо) и делилась с избранными друзьями, на чью скромность могла положиться. Было бы жаль, если бы про это узнали другие члены миссии.— Он у них переводчик, — объяснила Катя. — Их старший переводчик. По словам Этьена в первый день он представил главного хвара (он у них вроде генерала), а потом сказал: «Меня зовут Никлас. Не впадите в ошибку, полагая, что я должен испытывать раздвоенность, и не считайте, что в дальнейшем мои слова будут моими. Когда я говорю, говорит генерал». Или что-то в этом роде. Этьен склонен приукрашивать свои истории. Военная разведка послала запрос за пределы системы. Хотят выяснить, что это за тип.— Ну, а что переговоры? — спросила Анна. — Есть продвижение?Катя обаятельно улыбнулась. Большинство ее предков происходило из Юго-Восточной Азии, а некоторые были африканцами. Она была невысокой, смуглой, худощавой — и самой красивой женщиной, каких доводилось видеть Анне, не считая голограмм. А еще она была первоклассным ботаником, и никто лучше нее не разбирался в желтых мхах наземного покрова.— Про это Этьен со мной не говорит. Эти сведения совершенно секретные, а вот пересказывать мне всякие сплетни можно. Он свободно владеет — по-настоящему свободно — главным хварским языком.— Таинственный человек? — спросила Анна.— Ну, да. Переводчики утверждают, что он пользуется по крайней мере еще одним языком — не часто, не подолгу и только, когда говорите генералом. Наши представления о втором языке не имеют. Естественно, мы все записываем, но переводчики утверждают, что фраз на втором языке слишком мало и разобраться в нем они не сумеют.Анну это все не слишком интересовало. Она не разделяла страсти Кати к интригующим загадкам, которую в ней, по ее словам, пробудило изучение растений. «Они жутко сложные и хитрые, и не дают мне успокоиться. Те, кто не способны убежать, должны находить самые увлекательные способы выживания».Все это не имело никакого отношения к человеку, назвавшемуся Никласом.Погода изменилась. Один солнечный день сменялся другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100