- Вы меня, случайно, не убьете? - как-то слишком серьезно для шутки спросила она.
- Насмотрелись ужастиков? - улыбнулся Женя. - Телевизионщики у нас что-то совсем озверели... Нет, не убью, честное пионерское!
- Тогда входите. Будем пить чай.
Значит, на кухню. Оно и к лучшему: можно не снимать, как это принято в Москве, обувь. Невозможно - в тапочках на свидании!
Женя сидел на табурете и смотрел, как Таня ставит на плиту чайник, режет хлеб, сыр, колбасу. Ладно, он будет покорно пить чай и съест что-нибудь, лишь бы она успокоилась, не нервничала, не боялась его! И вдруг ему показалось, что будет чудовищной, непоправимой ошибкой, если он сейчас же, сию минуту не сделает первого шага. Ведь он мужчина - какой уж там чай!
- Таня! - Женя встал. Его шатало от волнения, у него дрожали руки. Танечка!
Она стремительно повернулась к нему, и он увидел, как вспыхнуло от радости ее лицо.
- Я знаю, что так не принято, - бормотал он, целуя ее волосы, расстегивая одеревеневшими пальцами пуговицы на блузке, - но я не могу, и не надо...
Кровь болезненно пульсировала в затылке, казалось, вот-вот он потеряет сознание, в то же время Женя четко сознавал, что нужно делать. Одним движением он разложил диван, накинул поданную Таней простыню, бросил в изголовье подушку, подумал обо всем, о чем следовало думать, - даже о том, чтобы вовремя выйти из Тани.
- Сегодня можно было бы до конца, - шепнула она.
- Да? - возликовал Женя. - Сейчас, сейчас...
Таня, приподнявшись на локте, лукаво заглянула ему в глаза, и от этого взгляда больших зеленоватых глаз мгновенно и бурно снова восстала его плоть. Какая, оказывается, в нем сила и мощь! Как он жаждет эту женщину! Она ни о чем никогда не пожалеет!
На этот раз они были вместе долго и нежно, ласково и почти спокойно.
- Господи, как хорошо! - сказали они вместе, с совершенно одинаковой интонацией.
- Представляю, что ты обо мне думаешь, - положила голову ему на плечо Таня.
- Нет, не представляешь, - обнял ее Женя. - Да я ничего и не думаю, только чувствую.
- И что же ты чувствуешь?
- Счастье. Любовь.
- Так не бывает. Мы ведь едва знакомы.
- Да. - Женя осторожно касался ее волос, легкими поцелуями покрывал лицо. - Я тоже когда-то так думал.
- Когда?
- Давно. До встречи с тобой. Знаешь, ведь я не верил в любовь с первого взгляда, - смущенно признался он. - Считал, выдумки.
- И я! - воскликнула Таня. - Я тоже! Да и теперь - не смею себе признаться. Может, нам только кажется?
- Нет, не говори так! - Женя опустился на Таню, заглянул ей в лицо. Можно? Ты не устала?
- Нет, не устала, - шепотом ответила Таня и послушно раздвинула ноги.
Если б он только знал, как она безудержно счастлива! Запах мужчины она его сразу вспомнила, - его сокровенная суть, заполнившая ее до краев, руки, так бережно касающиеся ее груди...
- Ты меня теперь не прогонишь? - спросил он, когда где-то там, за стеной, часы пробили двенадцать. - Может, ты хочешь, чтобы я уехал?
- Нет, не хочу.
4
Первая ночь вместе, да еще сразу, после первой близости, - тоже ведь испытание. Освеженные душем и ночной прохладой, оба почти не спали, непрестанно чувствуя присутствие друг друга. Иногда забывались то ли сном, то ли дремотой, но и во сне Таня знала, что не одна. А Женя, можно сказать, не спал вовсе. Вообще-то он не храпел, но Лера, посмеиваясь, утверждала, что иногда, если лежит на спине... Ужасно! "Ничего... Даже успокаивает..." Так то жена!.. Женя лежал неподвижно, стараясь ровно дышать и не шевелиться, и только когда затекла рука, осторожно высвободил ее из-под головы Тани.
Как странно и как прекрасно! Через два года ему пятьдесят, у него верная, преданная жена, взрослый сын, а у сына любимая девушка - вот-вот женится и сделает отца дедом. И вдруг - эта встреча! Как огонь, ослепительная, нестерпимая вспышка! Ее глаза, волосы, нежная грудь - и нет ничего дороже. Поразительно: ведь он ее совсем не знает. Умная она или нет, хотя глаза очень умные, интересно ли будет с ней? А ей - с ним? Ничего он не знает! Чувствует только, что эта женщина безмерно ему дорога, и он уже, не успев обрести, страшно боится ее потерять.
К утру Женя, уставший от счастья и рассеянных дум, неожиданно крепко заснул. Проснулся внезапно, сразу, как только проснулась Таня. Она смотрела на него, моргая и улыбаясь, и он обнял ее и вошел в нее - сонную и горячую, и близость была упоительной - радостной и доверчивой, совсем непохожей на вчерашнюю хмельную страсть.
- Ты какой-то другой, - сказала Таня, словно подслушав мелькнувшее в его голове изумление перед собственным своенравным телом.
- И ты - другая...
- Мне нужно ехать.
- Куда?
- На дачу.
- Ах да... Я провожу. Можно?
Он странно робел перед Таней, перед ее над ним властью: ведь она может отнять себя у него, отобрать эту светлую радость.
- Ты только не покидай меня, - забормотал он, обняв и прижав к себе Таню. - Никогда-никогда, пожалуйста! Я буду так любить тебя, так любить, как никто никогда не любил!
- Откуда ты знаешь? - задыхаясь в его объятиях, а больше от счастья, смущенно улыбнулась Таня.
- Я верю, чувствую, - ткнулся ей в плечо Женя, стараясь спрятать свое волнение, утаить от Тани.
А потом они вышли на улицу. Звонко чирикали воробьи, приветствуя раннее утро, легкий ветерок парусами надувал светлые шторы на окнах. Женя с Таней шли по безлюдным, еще не жарким улицам, ехали в открывшемся только метро.
- Можно поехать с тобой до поселка?
Тяжело было расстаться с Таней.
- Нет, не надо.
Она словно бы испугалась.
- И ты там будешь целых два дня?
- Конечно.
- А в понедельник? Что в понедельник? - заторопился Женя.
- Утренний прием в поликлинике, а потом - библиотека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125