Все его тело мгновенно сжалось, он завыл, словно кто-то причинил ему сильнейшую боль.
- Черт бы вас побрал! - заорал он во все горло. Как это ни странно, но в это мгновение Мария подумала, что ей пришел конец, сопровождаемый звоном в ушах таких сакских выражений, которых она прежде никогда не слышала.
Вероятно, он повредил себе лодыжку, когда в последнюю секунду резким движением тела изменил направление полета топора, чтобы он не попал в Марию. В таком случае, он подбежал бы к ней, перехватил бы се, не позволил бы безжизненно опуститься на под и лежать на нем неподвижно, словно обтянутый шелком комок.
Корчась от резкой боли в лодыжке, он доковылял до нее и присел рядом.
- Мария? - Она лежала молча, ничего не отвечая, словно умерла. Он поднес к ее носу палец, почувствовал слабое дыхание. Он тут же понял - какой нечеловеческий озноб охватил всю ее с головы до ног. Боже мой! Она же совсем замерзла!
Ротгар поднял ее на руках. Голова ее склонилась к нему на плечо.
Почти не чувствуя ее веса, он опустил ее на пол возле огня. Здесь ей будет лучше всего. Если придвинуть к огню старую кровать из сухого прогнившего насквозь дерева, то достаточно одной шальной искорки, чтобы она сгорела дотла. И сейчас пусть лучше лежит в своем меховом плаще, а не под одеялом, так как он был плотным, добротно сшит, и мог предохранить ее в равной степени, как от холода, так и от жары. "Как же она ухитрилась, - удивлялся он, - так замерзнуть, если на ней был такой плащ?"
Он высвободил ее руки из плаща. - Мария, - мягко позвал он ее, наблюдая за ее глазами, чтобы убедиться - не потеряла ли она сознания. Он принялся осматривать ее руки. Он взял их в свои и заметил порезы от поводьев. Хотя концы ее пальцев были голубоватого цвета, он нигде не обнаружил тревожных белых пятен - ничего серьезного.
Ноги у нее тоже оказались менее поврежденными, чем он предполагал. Он сорвал с нее лохмотья бывших шлепанцев, а затем, разорвав чулки, обнял ей ноги. Ее пальцы настолько замерзли и окоченели, что их можно было с треском оторвать.
Ему не было знакомо искусство исцеления, - он только знал, что нужно ее согреть изнутри, что конечности нужно согревать постепенно, чтобы не допустить "закипания" крови, что может вызвать у нее сильные болевые ощущения.
Схватив с очага глиняный горшок, он выбежал из хижины, чтобы набрать в него снега. Ах, если бы у него было два горшка! Но придется обойтись одним. Он поставит его на огонь и согреет воду. Затем он разбавит ее оставшимся у него вином и медленно напоит ее. Только маленькими глотками и только после того, как она придет в себя. Это, конечно, окажет на нее свое волшебное воздействие. Потом, если ее раны потребуют охлаждения, он сбегает еще раз за снегом, приложит его к больным местам.
Когда он снова сел рядом, она продолжала лежать, не двигаясь. Он взял ее ладони в руки и почувствовал, что они стали немного теплее. Ноги у нее, однако, оставались окоченевшими. Ему нужно передать ей тепло своего тела. Вначале он хотел взять ее к себе на руки и крепко обнять, покуда она не очнется, но потом отказался от этой затеи. Что с ней произойдет, когда она, очнувшись, увидит себя в объятиях сакса! Но нужно было как-то согреть ей ноги. Конечно, он мог придумать способ, избегая при этом ненужного, невыносимого соблазна.
Устроившись поудобнее, Ротгар прикоснулся подошвами своих ног к ее подошвам. При этом он спиной оперся о грубую деревянную кровать, держа при этом неподалеку от себя, наготове, бурдюк с вином, на случай, если Мария очнется. Он медленно выворачивал ноги колесом, покуда ноги Марии не оказались внутри его. Крепко взяв ее за ноги, он начал отталкивать их от себя, согнув их в коленях.
Потом по очереди положил каждую из них на свои бедра, неприятно морщась от холода. Теперь он делился с ней собственным теплом, обхватив руками ее озябшие лодыжки. Туника ее задралась, открывая его взору ее стройные ноги. Этого он не мог предусмотреть, когда отказался заключить ее в объятия.
- Черт возьми! - пробормотал он и поспешил подолом платья прикрыть все, кроме ее икр. Он вновь обхватил руками ее лодыжки. Его взгляд начал блуждать по ее платью, поднялся до того места, где ее талия клинышком уходила между бедер, к ее грудям, к ее кудрявым волосам, рассыпавшимся у нее по плечам.
- Черт подери! - снова выругался он, на сей раз чуть громче и потянулся рукой к бурдюку. Ее порция нагревалась возле огня, и ей не понадобится больше того, что он уже ей отлил.
Он выпил добрый глоток вина.
Мария вдруг чуть слышно застонала. Она дернула головой, инстинктивно подвигаясь к огню, волосы у нее упали на сторону, открывая прекрасные, нежные черты ее лица - ее длинные ресницы отчетливо выделялись на фоне бледной кожи, губы у нее были полураскрыты, и на них выступала влага, мерцающая, соблазнительная, золотистая.
Ротгар опять приложился к бурдюку.
Она прижалась плотнее к нему ногами. Бедра ее раскрылись, обнажая чувствительную нежную кожу. Его мужское естество восстало, стесненное грубой тканью штанов. Все его тело охватила жаркая лихорадка, которую он мог разделить с ней, но что он будет за мужчина, если только посмеет облегчить свои муки, воспользовавшись этой беспомощной, лежащей перед ним почти без сознания женщиной?
Решительно переведя свой взгляд с ее бедер на огонь, Ротгар снова приложился к бурдюку, потом еще раз и еще.
Глава 9
Мария очнулась от боли в руках. Лишь наполовину придя в себя, она застонала, заколотила ногами, пытаясь тем самым унять боль. Вдруг она почувствовала, что ее ступням что-то мешает, что ее тело находится в неудобном положении, но ей никак не удавалось до конца открыть глаза, чтобы понять, в чем же дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111