Что предпримет Вильгельм во время Пасхи, когда Филипп Мартел сообщит ему о том, как плохо обстоят здесь дела?
Ночами, когда ей не давали спать тревожные мысли, она разрабатывала план, пусть худой, лишь схематичный, со многими недостатками, но, чтобы выполнить его с чистой совестью, ей следовало заручиться согласием Хью. Поэтому она молилась, чтобы сегодня утром рассудок его прояснился.
Если это произойдет, то приготовленная ею для него доза лекарства не понадобится. Но если она войдет в его покои без нее, то Бог может счесть ее слишком самоуверенной и отвернуться от нее. Она взяла в руки кувшинчик с драгоценной жидкостью, которую привезли из далекой Византии. Почувствовав, каким легким он стал, руки у нее задрожали, и она поспешила поставить его на стол, чтобы, не дай Бог, не уронить его на пол, не пролить жидкость, лишая тем самым себя всяких надежд на будущее.
Она купила эту странную настойку из любопытства, задолго до того, как Хью был нанесен удар по голове. Продавший ее старик называл себя колдуном, и она думала о нем всякий раз, когда возникала необходимость перевозить вместе с вещами этот драгоценный кувшинчик из одного поместья родственников в другое.
- Представь себе, это не кувшинчик, - говорил старик, - а поле красных цветов. Каждая капля, вытекающая из него, - это цветок, который ты срываешь своими руками. В конце концов цветов больше не останется, поле оголится, но человек, выпивший их нектар, восстановит свое здоровье.
Мария никогда в жизни не видела поля, усыпанного красными цветами. Она вдруг вообразила, как стоит среди благоухающей алой красоты, и купила этот сироп именно по этой причине, не очень веря в его превозносимые до небес целебные свойства.
Когда Хью был нанесен удар в голову, она вспомнила слова старика об этом зелье. Она также помнила его предостережение - нужно быть очень осторожной с лекарством: только одну его каплю нужно смешивать с глотком вина и выпить все как можно скорее, чтобы зелье не утратило своей целительной силы. Она в точности следовала всем его указаниям, и отрывала красные цветки один за другим, - и вот поле стояло уже почти совсем голое, а до выздоровления Хью было еще далеко.
В последние месяцы иногда ей трудно было преодолеть соблазн и самой не попробовать этот сироп забвения.
Кто-то настойчиво дергал ее за платье. Это был Фен, этот странный мальчик, которого Хью спас от смерти в тот же день, когда и сам был ранен. Фен никогда не разговаривал; молчал он и сейчас, хотя его широко раскрытые глаза, его напряженное тело - все достаточно красноречиво говорило о грядущей катастрофе. Затем из покоев Хью до нее донеслись треск, сдавленный вопль Эдит, рычание агонизирующего человека.
- Уолтер, Стифэн! - крикнула Мария на ходу двум рыцарям, бегом преодолевая несколько метров до комнаты ее брата. Фен бежал впереди, и его скользящие, неуловимые движения помогли ему опередить ее, добраться до покоев первым. Она вбежала сразу за ним и увидела такую картину: Хью глядел ей прямо в глаза, он пребывал в замешательстве, агонизировал, но не утратил еще рассудка - руки его, разбитые параличом, лежали неподвижно по бокам, что, вероятно, явилось следствием уменьшения целебной мощи зелья; воспитанная в монастыре, Эдит стояла на коленях возле его кровати. Казалось, Бог все же на ее стороне. Хью находится в полном сознании, и его доза еще не готова.
- Пошли со мной, Эдит, - сказала Мария, поднимая жену Хью с колен. - Ты знаешь, какие с ним случаются припадки.
- Но он.., он смотрел на меня. - Холодные глаза Эдит расширились от удивления.
- Ему становится лучше с каждым днем, - успокоила ее Мария, и вдруг сама себе сильно удивилась. Точно такие слова она сказала Ротгару Лэндуолдскому, считая, правда, их преувеличением, желаемым, выдаваемым за действительное. Но кто знает.., кто знает... Она потеснила Эдит, пропуская вперед Уолтера и Стифэна, которые стали с обеих сторон ложа Хью. Своими сильными руками они придавили его плечи к кровати, чтобы он не причинил себе вреда, когда начнется припадок.
Сегодня утром, когда все четверо глядели на него, не спуская в большой тревоге широко раскрытых глаз, Хью сумел сохранить контроль над своим телом.
- Кто она такая? - прохрипел он, поднимая трясущийся палец на дюйм от кровати. Мария не могла понять, о ком идет речь - о ней или об Эдит.
- Почему она плачет? - спросил Хью, решив сам тем самым поставленную им загадку. Хотя часто слезы накатывались на глаза Марии, она никогда не позволяла себе ронять их в присутствии других.
- Я же вам говорила - он смотрел на меня! "Может, в ее простодушии виновато монастырское воспитание", - подумала Мария. Ее невестка могла целыми днями, да нет, неделями хранить, словно великомученица, полное молчание, а затем по неизвестным причинам принималась так откровенничать, что впору лучше помолчать.
- Иногда я испытываю к нему жалость, - призналась Эдит Марии, не отрывая взора от Хью. - Вчера вечером.., я нашла причину, из-за которой он может чувствовать себя таким одиноким, поэтому, когда сегодня он поднял на меня глаза, я попыталась понять, как все же тяжело не иметь друзей. И я расплакалась, эта мысль так меня опечалила.
Мария подумала: "Насколько Эдит восприимчива, если сумела почувствовать одиночество Хью. У самой Эдит нет друзей и нет их у меня".
- Никто не соизволил ответить на мой вопрос. - Голос Хью прервал наивную речь Эдит и напомнил Марии, что периоды его просветления носят кратковременный характер.
- Эта леди - ваша супруга, - ответила Мария, отлично зная, что если он что-то задумал, то не успокоится до тех пор, покуда не получит полного удовлетворения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111