– Ты нынче пораньше пришел, – проговорила рассеянно Марго.
Она судорожно пыталась решить, броситься ли в ноги мужу и не выплеснуть ли всю правду, чтобы смыть с себя эту липкую ложь, которая обволокла ее, точно вторая кожа. Пока она сидела в неподвижности и размышляла, она задавала себе одни и те же вопросы. Действительно ли она так безумно любит Гривина, что способна ради него разрушить свой хрупкий мир? Действительно ли он достоин таких жертв с ее стороны?
И любит ли он ее с такой же самоотверженностью? И, наконец, самый мучительный вопрос, неужели она совсем не любит своего мужа?
– Да, сегодня раньше приехал, – донесся до ее слуха ответ. – Нынче пополудни видел Митю в конторе, очень просил вечером уделить ему время для длинного и важного разговора. И что за разговор такой, ты не знаешь?
Марго слабо покачала головой.
– Только упомянул, что о Варе да вроде как и о докторе нашем. Не пойму, вероятно, не нравится Мите его лечение, совсем никакого просвета, никакой надежды!
Марго с нарастающим напряжением слушала мужа. Так! Значит, Дмитрий решил первым нанести удар!
– Да, наверное, о лечении, – продолжал Прозоров. – Я позабыл рассказать тебе, ведь немец-то заявил нам, дескать, нет у Варвары таких повреждений позвоночника и конечностей, которые не давали бы ей возможность ходить. Якобы в ее голове, в мозге, что-то тормозится, страх какой-то или что вроде порчи, наговора. Словом, надо лечить сознание, вот и пригласили тогда гипнотизера, да из этого ерунда полная вышла.
Чашки она, видите ли, боится! Хотя как знать, что было в этой чашке на самом деле, – неожиданно жестко договорил он.
Прозоров замолчал и с удивлением смотрел, как странная бледность расплывается по лицу жены.
– Ты что, Маргоша, что с тобой? Опять голова болит? – спросил Платон Петрович, но в голосе, как показалось Марго, прозвучала подозрительность.
– Я, Платон Петрович, – неуверенно начала она, – все думаю о нас с тобой.
– Что думы думать, – как-то грустно отозвался муж. – Надо просто любить друг друга и верить супругу, как себе.
У Маргариты сжалось сердце.
– Ты права, жена, мы с тобой не говорили самых важных слов. А ведь я так люблю тебя, что в груди заходится! – вдруг неожиданно произнес муж.
Платон Петрович смутился, он не любил говорить о своих чувствах.
– Ведь ты теперь, – он с особым ударением произнес слово «теперь», – ты любишь меня… хоть немного?
Последние слова он произнес глухо, вымученно, больше боясь услышать ложь. И тут Марго будто пронзила молния. Прозоров, оказывается, все время, пока они женаты, терзался и мучился этим вопросом, не получая ответа. Искал его, ждал, ревновал, подозревал. Словом, в душе его царил ад, неизбежный для человека, рискнувшего жениться по любви на женщине, моложе его в два раза. А она, слепая и наивная, полагала, что сделала Прозорова счастливым! Боль и раскаяние захлестнули истерзанную душу, Марго готова была пасть ему в ноги и просить прощения за свои грехи, но в эту самую секунду, когда она приняла это решение, в передней зазвучали голоса, кто-то пришел.

Глава семнадцатая

Прозоровы растерянно смотрели друг на друга. Платон Петрович ждал, что жена скажет нечто важное. Но Маргарита уже поднялась навстречу гостю. Тогда он нарочито бодрым голосом произнес:
– Что там чай не несут? Пойди, матушка, распорядись заодно и насчет ужина!
Маргарита кивнула и на негнущихся ногах вышла из гостиной. По пути она столкнулась с Антониной, которая несла поднос с чаем и угощением. Поглядев на поднос, хозяйка с досадой произнесла:
– Опять ты все уложила кое-как! Дай я сама! – Ей не хотелось, чтобы прислуга вертелась в комнатах. Антонина обиженно ушла, а Маргарита взяла поднос и хотела нести его в гостиную, но силы оставили ее. Молодой женщине, чтобы унять слабость от переживаемого страха, пришлось поставить поднос на небольшой столик в коридоре. Однако присесть было негде, и Марго толкнула дверь комнаты рядом с гостиной. Там царил полумрак, и Марго обессиленно опустилась на диван. Какое-то время она в изнеможении сидела с закрытыми глазами и даже как будто в забытьи. И вдруг ей послышался некий звук, вроде как шорох или легкое движение за дверьми.
«Господи, неужели опять крысы? Надо будет дворнику сказать», – устало подумала она и встала.
Подойдя к столику с подносом, она внимательно посмотрела на чашки, уже налитые для хозяина. Ей почудилось некое неуловимое движение на поверхности чая. Прозоров частенько просил наливать чай, чтобы чуточку остыл.
– Я и сам внутри горячий, – шутил Платон Петрович, – нутро горит огнем!
Маргарита взяла поднос и вошла в гостиную.
Там она с удивлением увидела одного… Гривина..
– Маргарита! – возбужденно зашептал Дмитрий. – Я опоздал, Маргарита! Он опередил меня!
– Да ради Бога, кто?
– Литвиненко, конечно! Я не успел буквально минуту, доктор уединился в кабинете с Прозоровым. Я уверен, что он делает свои грязные разоблачения!
– А что ты хотел сказать Платону Петровичу? – пролепетала Маргарита, но Гривин не успел ответить.
Прозоров и Литвиненко вошли в гостиную.
Марго боялась поднять на мужа глаза. Прозоров тяжело дышал, и лицо его имело угрожающе красный цвет.
– А! Вот наконец и чай прибыл! – раздраженно произнес хозяин дома и жестом пригласил всех сесть.
Платон Петрович взял свою чашку с остывшим совсем напитком, отхлебнул и поморщился.
– Что за дрянь такая! – воскликнул он.
Маргарита открыла рот сказать, что муж сам долго не появлялся, чай остыл, но она сейчас же нальет другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75