Вы гоните меня! Но…
– Нет, нет, милый мой, мой ненаглядный!
Я не гоню вас, но я не могу принять этой жертвы, слишком я вас люблю!
Дмитрий принялся в величайшем волнении ходить по комнате. Да, он ждал, что она примет такое решение, но не ожидал от себя, что оно так потрясет всю его душу.
– Но как же нам поступить теперь? – осторожно спросил он.
– Я сама скажу отцу, я думаю, он одобрит такое решение. Мы говорили с ним об этом на днях.
– Вы позволите мне, как и раньше, бывать у вас запросто?
– Конечно! Только не сразу, я должна буду привыкнуть к мысли о том, что мы уже не жених и невеста. Я сама позову вас, хорошо? – И она протянула руку для прощального поцелуя.
Гривин поцеловал эту руку, еще какое-то время подержал ее в своей и, тяжело вздохнув, вышел вон.
Очутившись в коридоре, он в изнеможении прислонился к стене и закрыл глаза. Свершилось! Слава тебе, Господи, свершилось все именно так, как он задумал. Выскользнул из западни, ничего не потеряв. Теперь скорее к Марго!
Пока он стоял там, до его ушей донесся какой-то странный неприятный звук из той комнаты, где осталась несчастная девушка. Вероятно, скрипели колеса этого отвратительного кресла! Дмитрий поспешил по лестнице вниз, и уже спустившись этажом ниже, он вдруг понял, что это был за звук. То скрипело открываемое окно. Зимой, в снег, в ночь распахиваемое окно! И тогда он с ужасающей ясностью понял причину странно неудобного расположения предметов вокруг кресла.
Все стояло именно так, чтобы с помощью рук, опираясь на валик дивана и скамеечку…
Дальше он уже не думал, потому что как сумасшедший взлетел вверх по лестнице и ворвался в комнату. Перед ним предстала кошмарная картина. Несчастная действительно сумела открыть окно и перебраться на подоконник. Когда вбежал Гривин, Варя лежала на животе, отчаянно пытаясь руками столкнуть себя вниз. Гривин подскочил и, схватив девушку сзади, оттащил на диван.
Варя хрипела и билась в его руках. Глаза закатились, лицо стало безумным. Дмитрий, пытаясь привести ее в чувство, плеснул на нее воды из кувшина, находившегося неподалеку. Но это мало помогло. Он понимал, что привело ее к ужасному решению – невозможность быть полноценной женщиной и рассчитывать на ответную любовь.
Дмитрий потом пытался вспомнить и объяснить самому себе, как все произошло. Но не мог, вероятно потому, что в ют миг им двигал не жесткий расчет и рассудок, а нечто более глубинное, чего мы сами порой в себе и не подозреваем.
Он лихорадочно стал расстегивать платье на Варваре, осыпая ее лицо, шею, обнажившуюся грудь страстными поцелуями. Она перестала биться, замерла и застонала в его объятиях.
И в это время дверь распахнулась, и на шум вбежали горничная и сам Прозоров. Горничная охнула и покраснела. Прозоров молча обвел глазами комнату. Дмитрий, тяжело дыша, едва мог вымолвить:
– Я должен вам все объяснить, Платон Петрович!
И в это время он поймал на себе отчаянно умоляющий взгляд Варвары, которым она просила его не открывать отцу истину об ее ужасном замысле. Прозоров, как человек волевой и сильный, не простил бы своей дочери такого греха.
– Кажется, я догадываюсь, что здесь произошло, – медленно и со значением произнес Прозоров и внимательно посмотрел на Дмитрия. Может, он действительно догадался об истинных причинах, заставивших Дмитрия исступленно ласкать тело его дочери?
– Умоляю вас, не понимать превратно того, что вы здесь застали. Варвара Платоновна.., то есть.., я… Я снова прошу вас руки вашей дочери! – неожиданно для самого себя выпалил Гривин и с ужасом услышал свои слова как бы со стороны, словно кто-то иной произнес их.
Прозоров удовлетворенно кивнул и, рассмеявшись, похлопал его по спине:
– Понимаю, понимаю! Мужской поступок!
Молодец! Пойдем ко мне в кабинет!
Горничная вместе с тем быстро приводила в порядок одежду хозяйки, которая никак не могла прийти в себя и взирала безучастным взглядом.
И лишь после слов Дмитрия она встрепенулась и ожила. Мужчины поспешно покинули комнату и прошли в кабинет.
– Ты благородный человек, Дмитрий Иванович, но понимаешь ли ты, какую жертву приносишь, какую обузу взваливаешь на себя? Ты молодой, полный сил человечек, сможешь ли ты жить рядом с калекой, не унижая ее и не мучая себя?
– Я, Платон Петрович, умею отвечать за свои слова, – глухо произнес Гривин, а про себя подумал: «За эти слова ты будешь расплачиваться всю свою жизнь. Да еще вдвойне!»
Мысль о ждущей его Маргарите резала душу ножом. Он опять вышел подлецом и в ее, и в собственных глазах. Как хотелось быть хорошим и благородным! Пожалуй, в благородные-то герои он попал. Но ценой другой подлости!

Глава девятая

Глубоко за полночь Маргарита, не смыкавшая глаз, услышала наконец шум подъехавшего извозчика и бросилась навстречу. Гривин вошел и медленно стал отряхивать снег с воротника. Девушка хотела броситься ему на шею, но остолбенела, споткнувшись о мертвый, отсутствующий взгляд.
– Бог мой, Митя! Что с тобой?! Что произошло? – леденея, произнесла она и догадалась прежде, чем он открыл рот.
Гривин вяло, но обстоятельно изложил все происшествие. У него не было сил ни оправдывать себя, ни упрекать Варвару. Игра закончилась, ловушка захлопнулась. Марго, если может, пусть его простит. Нет ему прощения? Ну и поделом!
Она еще найдет себе более достойного спутника жизни!
Маргарита слушала как во сне. Как во сне она проводила его до двери. Они немного постояли, молча и обессиленно прижавшись друг к другу, потом Маргарита перекрестила его, и Гривин побрел к дожидавшемуся за воротами «ваньке», который подремывал на козлах в ожидании своего щедрого седока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75