А за этим какая дикая страсть, какая чувственность!
Тем временем пение закончилось, гости зашумели. Верховский вынужден был прервать свои размышления и спешно ретироваться от постороннего взора, на ходу поправляя одежду.
Глава пятая
Катерина Андреевна почти бегом ворвалась в комнату мужа. Василий Никанорович сладко почивал на диване. Лицо его прикрывала газета, чтение которой и сморило его окончательно.
– Василий! Василий, проснись!
– Что? Что такое? – спросонья Ковалевский подскочил на диване и с неудовольствием пробурчал:
– Ну что так кричать, матушка! Пожар, что ли? Да и будем ли мы сегодня обедать, в конце концов! Вот не дождался и заснул, а спать на пустой желудок ох как нехорошо!
Он опустил ноги на пол и смотрел на жену, протирая глаза и тряся седой головой, желая сбросить с себя остатки тяжелой дремоты.
– Не до обеда. Васенька! Новость-то какая!
– Какая новость?
Роев наконец дозрел и сделал Наде предложение!
– Да ну! – изумился отец. Сон как рукой сняло. – И что она?
– Не знаю, заперлась у себя, вроде плачет. – Ковалевская в великом возбуждении ходила по комнате, обхватив себя за локти.
– Да сядь ты ради Бога! Не мечись передо мною, я то аж в глазу зарябило! Сядь, надо все обдумать!
Супруги молча сели рядом на диване. Невольно оба разом вспомнили прошлое, свою собственную женитьбу. Катерина Андреевна узнала о сватовстве Василия Никаноровича в кабинете отца. Старик призвал дочь и сообщил о том, что он принял решение выдать ее за Ковалевского.
Жених был первостатейный, но она его совсем не знала, видела и говорила всего несколько раз.
И хотя сердце ее было свободно, она испугалась и заплакала. Просто от обиды, что ее даже не спросили. Отец осерчал, затопал ногами.
– Дура, не реви! Благодарить будешь! Такой еще вряд ли сыщется!
Юная Катя не смела противиться, воспитана была строго. Но про себя поклялась, что своих детей она ни за что не будет неволить в выборе спутника жизни. Василий оказался хорошим мужем. Они жили мирно, уважая и ценя друг друга. Однако пылкая страсть, пожар чувств остались для Кати неведомы. В душе она мечтала о романтических приключениях, тайных воздыхателях, красивом флирте. Но ни разу не решилась изменить супругу. И это при ее божественной красоте! Поэтому в свете ее считали холодной, бесчувственной, самолюбивой, надменной куклой. Но на самом деле в душе ее кипели вулканы. И Катя боялась их неведомой силы, справедливо полагая, что может не справиться со стихией страсти и тогда рухнет устойчивый благополучный мир. Ради чего? Страсти утихают. Безумные чувства тускнеют. Любовь увядает. Любовники стареют. Поэтому всю жизнь она убегала прочь от любовных приключений, а холодный рассудок и прагматичный ум стояли на страже супружеских добродетелей. Супруги никогда не говорили о любви. И только рождение дочери привнесло в их отношения чуть-чуть больше нежности и теплоты.
Мысли о замужестве Нади вызывали у Катерины Андреевны сложные чувства. С одной стороны, она искренне хотела предоставить девочке свободу выбора. Она жалела, что сама не познала пылкой и настоящей любви, и желала для дочери иного счастья. Но с другой стороны, голос разума подсказывал ей, что Наде, с ее невзрачной внешностью, вряд ли стоит рассчитывать на подобный подарок судьбы. Поэтому Роев с его слепой любовью просто находка. Прожила же она жизнь с Васей, не зная забот и печалей, так и Надя проживет. Если расстанется с девичьими грезами и посмотрит правде в глаза. Но как заставить ее сделать это? Да так, чтобы она не чувствовала себя несчастной и униженной?
Василий Никанорович тоже растерялся. Встретив поначалу Роева с неприкрытой досадой, он теперь души в нем не чаял Лучшего зятя не найти.
И ведь как он Надю любит, как любит! Что еще этим женщинам надо! Какого такого принца? Вот он Катю свою полюбил с первого взгляда и всю жизнь души в ней не чает. А она холодна, не может простить, что не ухаживал, а сразу к отцу ее в ноги бросился. И как не броситься, боялся, что уведут красоту такую, охотников вокруг пруд пруди. Вот и поспешил поскорее. Почти уже всю жизнь прожили, а так и не дождался ни разу пылкостей со стороны супруги. А почему сам не пылал? Поначалу боялся пугать, ведь почти ребенком просватана, а после, уж когда девочку родили, обидно стало. Совсем редко стал захаживать в спальню жены. Чего ходить, коли не ждут? Так и заледенела душа со временем. Видать, Надька в мать, вот беда Володе, вот замается искры-то высекать!
– Ну, что надумала? Что делать будем? Уговаривать, так упрется! Пошла бы ты к ней, может, и ничего, как-нибудь, а?
Родители понимали, что Надя с ее бесхитростным восприятием мира не видит сложности своего положения. Роев для нее только друг детства, друг семьи, дальняя родня, а вовсе не спасительная соломинка для некрасивой девушки.
Но как сказать дорогой неглупой девочке такие обидные слова?
Катерина Андреевна с тяжелым сердцем пошла к дочери. Уже много-много раз она казнила себя, полагая, что в неярком облике девушки виновата она сама. Беременность, как казалось Катерине Андреевне, ужасно изуродовала ее точеную фигуру, лицо украсили отвратительные пятна, волосы выпадали клочьями. Все это доставляло будущей мамаше бесконечные страдания, затмевая радость ожидания ребенка. Она даже частенько оплакивала у зеркала уходящую красоту, украденную еще не родившимся младенцем. Когда девочка появилась на свет, старая нянька, вырастившая еще и саму Ковалевскую, покачала головой и удрученно проворчала:
– Вот пожалела мать своей красоты для девки!
Этот укор из уст старой и бесхитростной женщины Катерина Андреевна носила в душе как ледяной камень, тайно угрызаясь и виня себя в глупом себялюбии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70