ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Но тем не менее ее рассказы застряли у него в памяти.
Посетители не приблизились, не заговорили — просто стояли посреди комнаты и ждали Лар-Ральднора. То, что они пришли именно к нему, было совершенно очевидно. Заравийцев оттеснили назад к очагу, впрочем, довольно мягко. Затем они и вовсе ушли.
Лар-Ральднор подошел поближе к степнякам. Оба мужчины, очень светлые, но глаза обычные, не белые. Они смотрели на него без всякой угрозы — впрочем, и без всякого иного выражения.
— Если вы пытаетесь говорить со мной в мыслях, то я этого не умею, — предупредил Лар-Ральднор.
— Однако ты уже делал это, — возразил один из эманакир.
— Только со своей матерью, — это было слишком личное, чтобы обсуждать его с ними. И в то же время Лар-Ральднор чувствовал себя уязвленным — в нем тоже текла Равнинная кровь, и ему хотелось это доказать.
— Да, с Медаси. Ты сын Медаси.
— А также, как, наверное, сообщили вам мои хозяева, сын Яннула, — воинственно добавил Лар-Ральднор.
— Ты уже поправился? — поинтересовался другой.
— А куда вы хотите меня отвести? — вопросом на вопрос ответил Лар-Ральднор.
И тут он отшатнулся и шумно выдохнул, потому что получил ответ в виде картинки, возникшей в его мозгу, но лишь на миг: терраса, дворец с обломками колонн, в просветах — открытое пространство...
Наконец юноше удалось совладать с собой.
— Зачем? — спросил он.
В ответ — ничего: ни картинки, ни малейшего шевеления чужой мысли в его мозгу.
— Когда-то ты хотел сражаться, — произнес затем один из степняков.
— Что? Вы опять собираете армию? И с кем хотите воевать — с Вольным Закорисом или с Кесаром?
— Не армию, — ответил один.
— Но тем не менее воевать, — улыбнулся второй. Лар-Ральднор впервые обратил внимание, что оба мужчины ненамного старше его самого. Теперь, когда глаз его привык к гостям после темных заравийцев, они выглядели уже не такими льдистыми. В них обнаружилась та же игра светотени, какую он любил в матери и младшем брате. Сам Лар-Ральднор был ослепительно бледным — зима, как всегда, изгнала с его кожи легкую дымку загара, — но и только. И еще он рано научился пользоваться цветом своих глаз, сужая и расширяя зрачки.
Он отстранился, чтобы получше разглядеть посетителей.
— Мы не враги вам, — сказал тот, что был бледнее. — Некоторые из нас предпочли отстраниться, мы же остались. Этот мир для нас — как мать, а Анакир — его душа. Нам нестерпимо видеть, как мир снова погружается в войну, как открываются старые шрамы и появляются новые. Закорианская ненависть — это безумие, а кармианская алчность не знает пощады. Вот наши враги. Не люди, нет, но их злые помыслы и устремления.
Лар-Ральднор почувствовал усталость и опустошение. Он вспомнил свои элирианские мысли, ощущение безысходности, которое было даже хуже, чем страх или гнев. Мир катится в хаос, и никто не может помочь...
— О да, — произнес более бледный степняк, подхватив невысказанные мысли Ральднора. — Но даже сейчас есть иные пути, кроме обреченного угасания. Ашни проходила мимо нашей деревни, и вот мы пришли сюда. Очень многие пришли сюда.
— Как и в прошлый раз, — добавил второй мужчина с усмешкой. — Во времена Ральднора. Но ведь она — дочь Ральднора.
— Ашне’е? — переспросил Лар-Ральднор.
— Ашни, — они повторили имя, и он уловил разницу в звучании.
— Пойдем, и ты увидишь, — сказал тот, что бледнее.
— Ту женщину, о которой вы говорите?
— Нет, она уже ушла, куда-то на север. Все до единого хранилища мировой силы надлежит пробудить и заставить излиться. Теперь ее зовет Корамвис.
И тут Лар-Ральднор наконец увидел, какими глазами они смотрят на него, и похолодел.
— Вам рассказали про огромного волка.
— Да.
— Вы ждали, что я приду сюда, как вы сами до меня. Но почему?
Напрасный вопрос — он сам знал ответ.
И никто, даже заравийцы, не удивился, когда эманакир выразили ему свое почтение древним жестом Равнин-без-Теней, приложив руку сначала ко лбу, а затем к сердцу. Такое приветствие предназначалось владыкам или жрецам, избранным Анакир. Хотя, если вдуматься, этим жестом никогда не приветствовали тех, кто, как Ральднор, Ашне’е или Ашни, являлся воплощением той или иной стороны богини. Все правильно: богиня не просит ничего, потому что ни в чем не нуждается, ибо она — все.
Они вышли на улицу, где их ждала толпа с факелами. В этом сборище не чувствовалось ничего мрачного или зловещего. Наоборот, все лица были веселыми и оживленными, как у людей, собравшихся на свадебный пир.
Заравийцы тоже последовали за ними.
Так они и шли — сотни людей, по заснеженной дороге, направляясь к разрушенному дворцу и чудесному колодцу.
Позже, на рассвете, уже проваливаясь в сон, Лар-Ральднор подумал: «Может ли это быть так просто — и так бесхитростно?» И откуда-то — то ли из тайников его сознания, то ли из блуждающего древнего разума черного города — пришел утвердительный ответ.
Люди — капли в океане жизни, но безбрежный океан — всего лишь собрание мириадов капель. Достаточно одной мысли, одного слова: «Да будет так!» — или наоборот: «Не бывать этому!» И огромный океан переменится.
Что-то подобное произошло и с ним. Они сказали ему что-то важное, но не словами. Он лишь по привычке пытается облечь это в слова, которые на самом деле уводят от сути.
От горящих факелов во дворце стало теплее. Что же произошло? Они ступили на древний мозаичный пол и испили желтого вина, про которое говорили, что его достают из старого колодца. Там были заравийцы, элирианцы, даже дорфарианцы, и, конечно же, полукровки всех мастей. А среди них мелькали эманакир, словно прошивая эту толпу серебряной нитью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
Посетители не приблизились, не заговорили — просто стояли посреди комнаты и ждали Лар-Ральднора. То, что они пришли именно к нему, было совершенно очевидно. Заравийцев оттеснили назад к очагу, впрочем, довольно мягко. Затем они и вовсе ушли.
Лар-Ральднор подошел поближе к степнякам. Оба мужчины, очень светлые, но глаза обычные, не белые. Они смотрели на него без всякой угрозы — впрочем, и без всякого иного выражения.
— Если вы пытаетесь говорить со мной в мыслях, то я этого не умею, — предупредил Лар-Ральднор.
— Однако ты уже делал это, — возразил один из эманакир.
— Только со своей матерью, — это было слишком личное, чтобы обсуждать его с ними. И в то же время Лар-Ральднор чувствовал себя уязвленным — в нем тоже текла Равнинная кровь, и ему хотелось это доказать.
— Да, с Медаси. Ты сын Медаси.
— А также, как, наверное, сообщили вам мои хозяева, сын Яннула, — воинственно добавил Лар-Ральднор.
— Ты уже поправился? — поинтересовался другой.
— А куда вы хотите меня отвести? — вопросом на вопрос ответил Лар-Ральднор.
И тут он отшатнулся и шумно выдохнул, потому что получил ответ в виде картинки, возникшей в его мозгу, но лишь на миг: терраса, дворец с обломками колонн, в просветах — открытое пространство...
Наконец юноше удалось совладать с собой.
— Зачем? — спросил он.
В ответ — ничего: ни картинки, ни малейшего шевеления чужой мысли в его мозгу.
— Когда-то ты хотел сражаться, — произнес затем один из степняков.
— Что? Вы опять собираете армию? И с кем хотите воевать — с Вольным Закорисом или с Кесаром?
— Не армию, — ответил один.
— Но тем не менее воевать, — улыбнулся второй. Лар-Ральднор впервые обратил внимание, что оба мужчины ненамного старше его самого. Теперь, когда глаз его привык к гостям после темных заравийцев, они выглядели уже не такими льдистыми. В них обнаружилась та же игра светотени, какую он любил в матери и младшем брате. Сам Лар-Ральднор был ослепительно бледным — зима, как всегда, изгнала с его кожи легкую дымку загара, — но и только. И еще он рано научился пользоваться цветом своих глаз, сужая и расширяя зрачки.
Он отстранился, чтобы получше разглядеть посетителей.
— Мы не враги вам, — сказал тот, что был бледнее. — Некоторые из нас предпочли отстраниться, мы же остались. Этот мир для нас — как мать, а Анакир — его душа. Нам нестерпимо видеть, как мир снова погружается в войну, как открываются старые шрамы и появляются новые. Закорианская ненависть — это безумие, а кармианская алчность не знает пощады. Вот наши враги. Не люди, нет, но их злые помыслы и устремления.
Лар-Ральднор почувствовал усталость и опустошение. Он вспомнил свои элирианские мысли, ощущение безысходности, которое было даже хуже, чем страх или гнев. Мир катится в хаос, и никто не может помочь...
— О да, — произнес более бледный степняк, подхватив невысказанные мысли Ральднора. — Но даже сейчас есть иные пути, кроме обреченного угасания. Ашни проходила мимо нашей деревни, и вот мы пришли сюда. Очень многие пришли сюда.
— Как и в прошлый раз, — добавил второй мужчина с усмешкой. — Во времена Ральднора. Но ведь она — дочь Ральднора.
— Ашне’е? — переспросил Лар-Ральднор.
— Ашни, — они повторили имя, и он уловил разницу в звучании.
— Пойдем, и ты увидишь, — сказал тот, что бледнее.
— Ту женщину, о которой вы говорите?
— Нет, она уже ушла, куда-то на север. Все до единого хранилища мировой силы надлежит пробудить и заставить излиться. Теперь ее зовет Корамвис.
И тут Лар-Ральднор наконец увидел, какими глазами они смотрят на него, и похолодел.
— Вам рассказали про огромного волка.
— Да.
— Вы ждали, что я приду сюда, как вы сами до меня. Но почему?
Напрасный вопрос — он сам знал ответ.
И никто, даже заравийцы, не удивился, когда эманакир выразили ему свое почтение древним жестом Равнин-без-Теней, приложив руку сначала ко лбу, а затем к сердцу. Такое приветствие предназначалось владыкам или жрецам, избранным Анакир. Хотя, если вдуматься, этим жестом никогда не приветствовали тех, кто, как Ральднор, Ашне’е или Ашни, являлся воплощением той или иной стороны богини. Все правильно: богиня не просит ничего, потому что ни в чем не нуждается, ибо она — все.
Они вышли на улицу, где их ждала толпа с факелами. В этом сборище не чувствовалось ничего мрачного или зловещего. Наоборот, все лица были веселыми и оживленными, как у людей, собравшихся на свадебный пир.
Заравийцы тоже последовали за ними.
Так они и шли — сотни людей, по заснеженной дороге, направляясь к разрушенному дворцу и чудесному колодцу.
Позже, на рассвете, уже проваливаясь в сон, Лар-Ральднор подумал: «Может ли это быть так просто — и так бесхитростно?» И откуда-то — то ли из тайников его сознания, то ли из блуждающего древнего разума черного города — пришел утвердительный ответ.
Люди — капли в океане жизни, но безбрежный океан — всего лишь собрание мириадов капель. Достаточно одной мысли, одного слова: «Да будет так!» — или наоборот: «Не бывать этому!» И огромный океан переменится.
Что-то подобное произошло и с ним. Они сказали ему что-то важное, но не словами. Он лишь по привычке пытается облечь это в слова, которые на самом деле уводят от сути.
От горящих факелов во дворце стало теплее. Что же произошло? Они ступили на древний мозаичный пол и испили желтого вина, про которое говорили, что его достают из старого колодца. Там были заравийцы, элирианцы, даже дорфарианцы, и, конечно же, полукровки всех мастей. А среди них мелькали эманакир, словно прошивая эту толпу серебряной нитью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181