Почему ты ушла, Сабелла?
— Как ты меня нашел? — спросила я, потому что надо же было что-то сказать.
Цикады, которые изредка поют на плато, испуганно смолкли при звуке наших голосов, разбивших тишину.
— Того, кто тебе по-настоящему нужен, найти очень просто.
Боров знал, где я живу. Может быть, знали и другие из окружения Касси. Сэнд выследил меня до дома тетушки. Вероятно, он подкупил слуг и был достаточно убедителен, чтобы вытянуть из них мой адрес.
«Ты нужна мне, крошка», — сказала ночь сотней разных голосов. Так много? Может быть, меньше? Может, и больше… Голоса мужчин, которые возвращались ко мне. Менее чем в двадцати ярдах отсюда мужчина вошел в меня под апельсиновым деревом. Почему я не убила его? Он же заслужил это.
— Сэнд, — сказала я. Голос мой был сдавленным.
Сэнд, ты мне не нужен. Меня тошнит от тебя. Я ненавижу твое тело, и то, каков ты в постели, и, Сэнд… Сэнд…
— Белла, — произнес он. Его голос был сама нежность. Мое имя в его устах прозвучало как заклинание.
— Я хочу, чтобы ты уехал.
— Нет, не хочешь. Ты хочешь меня. Пожалуй, нам стоит быть честными друг с другом — для разнообразия. А с другой стороны, ложь не поможет, Сабелла.
Он уронил свою сумку, подошел и обнял меня, прижимая к себе. Он дышал тяжело, будто только что боролся с течением бурной реки, а я была берегом, и теперь, рядом со мной, ему ничего не грозило.
— Не плачь, Сабелла. Почему ты плачешь?
— Ты мне не нужен.
Но я уже тянула его за руку, и мы поднимались на крыльцо. Дверь оставалась распахнутой настежь. Ночь изумленно заглядывала в дом.
Сэнд прижал меня к стене.
Плоть была права.
Его сжигало нетерпение. Он не ждал от себя такого и извинялся, срывая с меня рубашку.
Много веков назад выяснилось, что умирающие от туберкулеза способны испытывать сильнейшее плотское влечение.
Инкубы и суккубы доставляли своим жертвам такое немыслимое наслаждение, что жертвы, не в силах воспротивиться, предпочитали объятия смерти живым любовникам.
Терпение. Не стоит убивать его.
Еще успеется.
Конечно, он не вернется. То, что вампиры оживают после смерти — еще один миф. Он не восстанет из могилы. Он останется в ней. Его янтарь, его бронза, соболий мех волос — все расточится.
Он вскрикнул, а потом водоворот подхватил его и потащил вниз. Напрасно он думал, что добрался до берега.
А я снова вздохнула полной грудью.
Мы провели вместе три ночи и два дня, и еще несколько часов. И все это время мне хотелось беречь его и заботиться о нем. Не отворачивайтесь. Quid est veritas?Такова я. Я убивала его — и хотела, чтобы он остался в живых. Пыталась помочь ему. Возможно, так поступают многие — убивают друг друга, а потом пытаются исправить содеянное. Но Сэнд был для меня как наркотик, а я была для него тем же. Из нас двоих он был более нетерпеливым. И очень долго, почти до самого конца, не понимал, что же я с ним делаю. Бывает, что они не понимают этого никогда.
Мы не выходили из дому. Мы… он — занимался любовью. А я пользовалась этим. Я готовила ему еду, когда доставили продукты, заказанные в городе. Мать научила меня готовить, и я делаю это превосходно. Я кормила его мясом и белым хлебом, овощами и зеленью, спелыми фруктами. Поила вином — чистым, как утро. Я накачивала его витаминами. Он не чувствовал слабости, пока не наступила последняя ночь.
Фермер, который откармливает свинью на убой — так вы думаете, да? Вам когда-нибудь доводилось есть свинину?
Любовь — вот что хранило меня. Чувство вины, отчаяние.
Сэнд много рассказывал о своем брате. Это опять играло его подсознание. Из того, что он говорил, было ясно, что брат много раз спасал его. Не только от мескадрина на Вулкане Желчи — брат выручал его, когда Сэнд много лет назад оказался слегка не в ладах с законом, когда заводил опасные связи или влезал в долги. Сэнд был прирожденной жертвой. Я говорю это не в поисках оправдания, это не может быть оправданием. Но он шел по жизни извилистыми путями, и неприятности прямо-таки липли к нему. Его имя — Сэнд* — было пророчеством его участи. Песок, гонимый ветром по пустыне, складывающийся во множество форм и никогда не знающий покоя. Песок — лишь то, что некогда было скалой.
Потом я подумала — может быть, его рассудок помрачен, и у него бывают видения? Что бы ни рассказывал Сэнд, исполинская фигура его брата всегда виднелась на горизонте, словно ангел с огненными крылами. Вероятно, подсознание пыталось срочно придумать спасителя, способного вытащить Сэнда из безнадежного тупика, в который он попал, придя ко мне. Быть может, никакого брата никогда не было.
На второе утро пришел почтальон. Я совсем забыла о почте. Он принес заказное письмо, в котором был сертификат, удостоверяющий мои права на владения акциями, и подготовленные дядюшкой бумаги. Я должна была подписать их, чтобы передать ему право распоряжаться моим имуществом. Естественно, Борову отходил процент. В письме он заверял меня, что так надо, дабы все было по закону. Но я просмотрела все это лишь много дней спустя.
Снова отпечаток пальца, снова неодобрительный взгляд на мой халатик и темные очки, снова дежурное: «Извините, что разбудил, мисс Кэй»… Почтальон повернулся спиной к хрупким небесам и уставился на машину Сэнда, стоявшую на чахлой траве у дороги. Смотрел он долго и пристально.
— Давненько я не видал таких. С номерами Ареса.
Он все смотрел. Я стояла — с пакетом в руках. Это была угроза, он считал, что угрожает мне. Но что мог сделать мне этот почтальон, на что он намекал?
— Гость? — спросил он.
Я могла бы не отвечать, но это еще больше распалило бы его любопытство, подтолкнуло бы его — к чему?
— Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49