Тот развел руками и пробормотал:
– Вызывайте хоть черта! Только я умываю руки.
– Это ваше право, – радостно пробормотал Туманов, выбираясь из-за стола. – Вы еще скажете мне спасибо… Итак, я немедленно звоню в МЧС, в милицию – куда еще?.. А господин Деев снимет здание с сигнализации и обеспечит пост у «Глаза Будды».
– Минеры потребуют, чтобы здание было очищено до последнего человека, – мстительно заметил Сошник.
– Ну уж это извините! – гордо мотнул подбородком Туманов. – У нас тут не выставка мягкой игрушки. В контракте охраны прописан пункт о необходимом риске. А с минерами мы договоримся…
Через минуту сигнал о заложенной в здании бомбе поступил на пульт дежурного МЧС и в диспетчерскую службу МВД, а Деев приступил к отключению сигнализации по всему зданию. В его распоряжении на этот час имелось десять охранников, и двоих из них – тех, кому более всего доверял, – он оставил в особой комнате на втором этаже, где располагался единственный экспонат – уникальный и неповторимый бриллиант «Глаз Будды». Комната была глухой – без окон и с единственной стальной дверью, запиравшейся на специальный замок с электронным кодом. Легендарный бриллиант был главным сюрпризом коллекции, стоил миллионы, и Стоковски скорее согласился бы потерять свой глаз, чем этот камень. Отдельное помещение с повышенной степенью защиты было первым условием контракта.
Деев очень сомневался, что есть необходимость осматривать это помещение, потому что, по его мнению, именно сюда террористы не могли пробраться ни при каких обстоятельствах. С того момента, как «Глаз Будды» воцарился в этой комнате, с нее буквально не спускали глаз. Но теперь наниматели, запугавшие обоюдно друг друга до икоты, требовали проверки всех помещений без исключения. Оставалось подчиняться.
Организаторы выставки и в самом деле были напуганы изрядно – не столько угрозой взрыва, сколько неизбежными издержками, связанными с этой угрозой и ударяющими по ним лично. Более других негодовал Владислав Тимофеевич Сошник. Акционерное общество «Алмазная грань», где он являлся одним из коммерческих директоров, вложило немалые средства в организацию выставки драгоценных камней – не из беззаветной любви к искусству, разумеется, – прибыль подразумевалась в первую очередь. Австралийские ювелиры платили посреднику хорошие деньги, но, естественно, в перспективе выгодных сделок. А какие, к черту, сделки, когда в день открытия потенциальных покупателей встретят кордоны милиции и минеры с собаками, натасканными на взрывчатку! Разбегутся все – и частные лица, и солидные фирмы. И удастся ли заманить обратно хотя бы половину – это еще бабушка надвое сказала.
Сошник был очень зол. Он даже не стал вместе со всеми дожидаться приезда спасателей. Кипя от возмущения, Сошник хлопнул дверью директорского кабинета и вышел в коридор. У него появилось острейшее желание немедленно уехать, чтобы не видеть всего этого безобразия, и Сошнику пришлось напрячь всю свою волю, чтобы подавить этот ребяческий порыв. Он должен быть здесь, чтобы попытаться спасти хотя бы то, что возможно.
Без определенной цели он на секунду выглянул в вестибюль – двое охранников, высокие, ражие парни в униформе хмуро прохаживались возле входных дверей. Он никогда не мог запомнить лиц этих «горилл», но, кажется, парни были те же самые, что недавно пускали его в здание.
Сошник преодолел вновь возникшее искушение выйти вон и, повернувшись, отправился наверх – там, где сейчас без присмотра валялась буквально гора драгоценных камней. Без присмотра – это, конечно, было сильно сказано, но отключенная ранним утром сигнализация, распахнутые двери и готовность допустить в святая святых толпу посторонних – все это коробило Владислава Тимофеевича до глубины души.
Он инстинктивно заглянул первым делом в заветную комнату, где под голубоватым стеклом витрины блистал невероятной красоты алмаз, и несколько секунд любовался им, не в силах оторвать взгляда. Начальник охраны Деев, которого Сошник недолюбливал за солдафонство и излишнюю перестраховку, тоже был здесь – давал инструкции подчиненным, двум пятнистым громилам с пудовыми кулачищами. На лицах громил было написано привычное равнодушие. Они в себе ни секунды не сомневались, и им было на все наплевать. В глубине души Сошник не доверял никакой охране: он не верил, что люди способны жертвовать жизнью, спасая чужое имущество. В конечном итоге любая охрана остается в дураках. Однако совсем без охраны тоже нельзя – тебя просто не примут всерьез. Охрана – один из признаков состоятельности.
Он поймал злой взгляд Деева – взгляд офицера, внезапно обнаружившего в казарме постороннего, – и с досадой поморщился.
Их немое противоборство закончилось неожиданно для обоих. Где-то внизу внезапно возникла волна постороннего звука – словно что-то массивное, но мягкое покатилось по коридорам, отзываясь шелестящим эхом изо всех уголков здания.
Сошник быстро обернулся и прислушался. Лицо Деева сделалось совсем строгим, и он, чеканя шаг, вышел из комнаты в коридор. Сошник вдруг засуетился и последовал за ним.
– Кажется, прибыли? – произнес он, как ни в чем не бывало переходя на деловой тон.
Деев взглянул на часы и пожал плечами.
– Что-то быстро, – сказал он сухо.
Они оба направились к лестнице, ведущей на первый этаж. И точно – по ступеням уже шаркали чужие шаги. Еще мгновение, и Сошник с Деевым увидели поднимающихся им навстречу мужчин. Их было четверо – в низко надвинутых шлемах и оранжевых куртках МЧС. В руках у каждого был непонятный сверток из брезента болотного цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10