У тебя сейчас что: испытание или уже выподление?
- Извините,- сказал я,- но...
- На испытании,- решил он.- Комбинациями занимаешься,
брат, и тем живешь! Чайком живешь! Долго так не протянешь! Нога
любит иногда так вот, что дальше некуда, и не хочет, проклятая,
перестать. Булавками во сне тебя кололи?
- Нет. Почему вы...
- Не мешай. Мухи в чае были? Искусственные...
- Были!
Я не понимал, к чему он клонит, однако улавливал в этом
какой-то смысл, связанный со мной самым тесным образом.
- Эти кусты,- вырвалось у меня,- вы об адмирадире?
- Нет, о Струделе. Старик-то переживет нас обоих, могу об
заклад побиться. Помню, таким уже был, когда полотенец еще и
следа не было, а бритву друг у друга из рук рвали. Кофейная
гуща... Канцелярствовали тогда без этой гигиены, а тех, о ком
выяснили с помощью гущи, тайком брали, так, что все концы
спрятаны, все шито-крыто. В Подвальный Отдел направляли, а там -
трах-бах, каблуком в морду, выслушивание, латание и будь здоров.
А теперь, самое большое - это постреливают. Стреляли?
- В коридоре? Да. Что это значит?
- Триплет. Провал третьяка. Ну, шпунцели перетасовались,
и один поторопился, перестарался, то есть.
"Сноровистый шпион! - быстро думал я.- Видно хотя бы уже
по жаргону. Но чего он от меня хочет? От обеда ради разговора
отказался - какой благорасположенный!.. Ого! Я должен держать
ухо востро".
- Ухо должен держать востро, а? - спросил он. Затем
прыснул при виде моей мины.
- Ну, что ты удивляешься? Я человек бывалый,
поднаторевший, собаку на этом съел... все по инструкции...
Думаешь, как твоя? Да нет! Это ты серийный, мой дорогой. Мушки в
чае и тому подобное. Из всего этого только чай остался такой же,
что и прежде...
Он помрачнел и уставился на сверкавшую девственной
белизной дверь. Выражение скуки вдруг сделало его лицо
постаревшим, одиноким и усталым.
- Послушайте,- обратился к нему я.- Неужели вы не можете
говорить просто, по-человечески?
- А я как говорю? - удивился он.
- Что все это значит? И что вы... зачем вы здесь?
- Ну, успокойся. Ты занимаешься комбинациями без
необходимости, и удается тебе это плохо. А может, ищешь пятнышки
для вымаливания? Или, может, подтасовка, яичко, бутылочка,
прутик, а? Эх, не стоит. Все равно конец.
- Чему конец?
- Всему конец. Все здесь надувательство. Нет бы по-
старому: лепесток розы обнюхиваешь, а сердце бьется - провал или
нет? И уж крыса у тебя под кожей - если не шмыгнет, весь
трясешься, весь каменеешь, по привычке, разумеется, потому как
что осталось? Подставные?
- Что вы этим хотите сказать? Какие подставные? Крыса?
Это вы насчет того, что у меня нога трясется? Вы об этом? Ну и
что с того? А что, собственно, вы тут делаете?
- Знал бы ты, что я делаю... Присмотрись-ка.-
Наклонившись ко мне, он указал пальцем на свое лицо.- Как,
хорошо я выгляжу, а? Загубили меня, и знать бы хоть, кто - а то
тут одни чесуны-шимпанзе, шпундели-мандрильоны, кодла, морока и
все...
- А зачем вам аппарат? - спросил я вдруг, хотя мне было
уже все равно.
- Аппарат? А что, не знаешь?
- Вы делали снимки...
- Конечно же.
- В сейфе с...
Я понизил голос с остатком надежды, что он не признается,
но он флегматично кивнул головой.
- Ясно дело. Впрочем, это не важно. Это так, чтобы
окончательно не одряхлеть. Мозги плесневеют, шмайзель
подступает, ну вот и щелкнешь иногда где-нибудь что-нибудь.
- Зачем вы мне это говорите? - с запальчивостью
проговорил я.- Вы снимали секретные документы! Я видел! Вы
можете не опасаться: я вовсе не собираюсь этим воспользоваться.
Это меня нисколько не интересует. Я только не понимаю, почему вы
продолжаете здесь сидеть?
- А почему это я не могу здесь сидеть?
- Ведь вас могут разоблачить! Почему вы не бежите?
- Куда? - спросил он с такой безмерной тоской, что я от
жалости содрогнулся.
- Как куда? Туда.
Я отдал себя ему в руки. Пожалуй, что так. Сердце билось
у меня в груди, словно молот, в ожидании, что тоска сойдет
сейчас с его лица, как маска. Я подговаривал его бежать! С ума
сошел, наверное,- ведь это же провокатор...
- Туда? - пробормотал он.- Куда это - "туда"? Да и какая
разница - что там, что здесь? Щелкнул просто так, для
тренировки, чтобы не выйти из формы, но ведь это же ничего не
значит...
- Как это - ничего? Скажите яснее!
- Ясно или не ясно - все одно. Ты еще не на том этапе или
месте, чтобы все понять, а если даже поймешь, с пятого на
десятое, то все равно не поверишь. "Вот,- думаешь,- провокатор,
подосланный, палач на мою душу, оборванец, хитрюга, нарочно
такой занудливый, нытик захиревший, обнажается, прикидывается
бедненьким, шпионское пренебрежение демонстрирует, а это все
иначе читается, совсем на другое нацелено". Разве нет? Как, я
прав, а? Вот видишь. И дальше думаешь: он сам говорит, что
провокатор, чтобы я думал, что, говоря "провокатор", он со мной
искренен, и потому все принимал за искренность, от чистого
сердца, но наверняка это не от чистого сердца, это что-то иное
значит, и потому когда ты слышишь, как я говорю, что я
провокатор, чтобы ты думал, что я с тобой искренен... ну, вот мы
и приехали: сам черт не брат, а? И уже ничему не веришь. Так?
Я молчал.
- Подожди, сам все увидишь, ничего мимо тебя не пройдет.
Хочешь, наверное, знать, что, с кем и как?
- Хочу,- сказал.
Я не верил ни единому его слову.
Он горько усмехнулся, скривив уголки губ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78