Там можно ходить по горам, всюду – сам увидишь, это невозможно рассказать. Но, мне кажется, ты хотел спросить о чем-то другом…
– Тебе правильно кажется. Как сейчас… у мужчин с женщинами?
Ее веки затрепетали.
– Наверно, так, как всегда было. Что могло измениться?
– Все. В те времена, когда я улетел, – только не обижайся – девушка вроде тебя не пригласила бы меня к себе в такое время.
– В самом деле? Почему?
– Потому что это имело бы вполне определенный смысл.
Она помолчала.
– А почему ты думаешь, что это не имело такого смысла?
Мой вид развеселил ее. Я смотрел на нее; она перестала улыбаться.
– Наис… как же это, – пробормотал я, – ты приглашаешь совершенно незнакомого парня и…
Она молчала.
– Почему ты не отвечаешь?
– Потому что ты ничего не понимаешь. Я не знаю, как тебе объяснить. Понимаешь, это ничего не значит…
– Ах, вот как. Это ничего не значит, – повторил я.
Я не мог усидеть. Встал. Забывшись, почти подпрыгнул – она вздрогнула.
– Прости, – буркнул я и начал шагать по комнате. За стеклом простирался парк, залитый утренним солнцем; по аллее, среди деревьев с бледно-розовыми листьями, шли трое ребят в рубашках, сверкавших, как доспехи.
– Браки существуют?
– Ну, конечно.
– Ничего не понимаю! Объясни мне это. Вот ты видишь мужчину, который тебе подходит, и, не зная его, сразу…
– Но что же тут рассказывать? – неохотно сказала она. – Неужели действительно в твое время, тогда, девушка не могла впустить в комнату никакого мужчину?
– Нет, могла, конечно, и даже с такой именно мыслью, но… не через пять минут после знакомства…
– А через сколько минут?
Я взглянул на нее. Она спросила вполне серьезно. Ну, конечно, откуда ей было знать; я пожал плечами.
– Дело не во времени, просто… просто она должна была сначала что-то… ну, увидеть в нем, узнать его, полюбить. Сначала гуляли…
– Подожди, – перебила она. – Ты, кажется, ничего не понимаешь. Ведь я же дала тебе брит.
– Какой брит? Ах, это молоко? Ну, так что?
– Как что? Разве… тогда не было брита?
Она улыбнулась, потом расхохоталась. Внезапно замолчала, посмотрела на меня и отчаянно покраснела.
– Так ты думал… ты думал, что я… нет!!
Я присел. Пальцы меня не слушались. Я вытащил из кармана папироску и закурил. Она широко открыла глаза.
– Что это такое?
– Папироса. А вы не курите?
– Первый раз в жизни вижу такое… и это папироса? Как ты можешь втягивать в себя дым? Нет, постой – то важнее. Брит вовсе не молоко. Я не знаю, что там, но чужому всегда дают брит.
– Мужчине?
– Да.
– Ну и что из этого?
– То, что он будет… он должен вести себя хорошо. Знаешь… Может, тебе какой-нибудь биолог объяснит это.
– К черту биологов. Так это значит, что мужчина, которому ты дала брит, ничего не может?
– Разумеется.
– А если он не захочет выпить?
– Как он может не захотеть?
Тут кончалось всякое взаимопонимание.
– Ты же не можешь его заставить, – терпеливо начал я.
– Сумасшедший мог бы отказаться, – медленно сказала она, – но я ни о чем таком не слыхала, никогда…
– Это такой обычай?
– Не знаю, что тебе сказать. Ты из-за обычая не ходишь раздетым?
– Ага. Ну, в некотором смысле да. Но на пляже можно раздеться.
– Догола? – спросила она с внезапным интересом.
– Нет. Купальный костюм… Но в наши времена были такие люди, они назывались нудисты…
– Знаю. Нет, то другое, я думала, что вы все…
– Нет. Значит, этот брит, это… как платье? Такое же обязательное?
– Да. Когда вдвоем.
– Ну, а потом?
– Что потом?
– Во второй раз?
Идиотский это был разговор, и я себя отвратительно чувствовал, но должен же я был, наконец, узнать!
– Потом? По-разному бывает. Некоторым… всегда дают брит…
– Пустая похлебка, – вырвалось у меня.
– Что это значит?
– Нет. Ничего. А если девушка идет к кому-нибудь, тогда что?
– Тогда он пьет у себя.
Она смотрела на меня почти с жалостью. Но я упорствовал.
– А если у него нет?
– Брита? Как же может не быть?
– Ну, кончился. Или… он ведь может солгать.
Она засмеялась.
– Но ведь это… неужели ты думаешь, что я все эти бутылки держу здесь, в комнате?
– Нет? А где же?
– Я даже не знаю, откуда они берутся. В твое время был водопровод?
– Был, – хмуро ответил я. Конечно, могло ведь и не быть; я мог прямо из пещеры влезть в ракету. На мгновение меня охватила ярость; потом я спохватился – в конце концов это была не ее вина.
– Ну вот, ты разве знал, откуда берется вода, прежде чем…
– Я понял, можешь не продолжать. Ладно. Значит, это такое средство предосторожности? Очень странно.
– Мне это совсем не кажется странным. Что у тебя там белое, под свитером?
– Рубашка.
– Что это?
– Ты что, рубашки не видела? Ну, такое – белье в общем. Из нейлона.
Я засучил рукав свитера и показал.
– Интересно, – сказала она.
– Такой обычай, – беспомощно ответил я.
Действительно, мне ведь говорили в Адапте, чтобы я перестал одеваться, как сто лет назад; а я заупрямился. Однако я не мог не признать ее правоты – брит был для меня тем же, чем для нее рубашка. В конце концов людей никто не заставлял носить рубашки, а все их носили. Видно, с бритом обстояло так же.
– Сколько времени действует брит? – спросил я.
Она слегка покраснела.
– Как тебе не терпится. Ничего еще не известно.
– Я не хотел сказать ничего плохого, – оправдывался я. – Мне только хотелось узнать… почему ты так смотришь! Что с тобой? Наис!
Она медленно поднялась. Отступила за кресло.
– Сколько ты сказал? Сто двадцать лет?
– Сто двадцать семь. Ну и что?
– А ты… был… бетризован?
– Что это значит?
– Не был?!
– Да я даже не знаю, что это значит. Наис… девочка, что с тобой?
– Нет… не был, – шептала она.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12