Бемиш не помнил, как конкретно зашла речь о подписях. К этому времени верхушка государства была пьяна, а землянин еще пьяней. Министр полиции позвал секретаря и велел немедленно отыскать человека по имени Уэлси, взять у него бумаги и привезти их сюда. Секретарь, наверное, был тоже пьян и вдобавок имел при себе девицу, которая лизала ему ухо. Через час бумаги были в руках Бемиша.
Дальше Бемиш помнил совсем плохо. Помнил, как с потолка сыпались розы, как какая-то девица прыгала через золотое кольцо, увитое горящей бумагой, как купались с девицами в большом пруду, как одну из девиц он с кем-то не поделил, убей бог, как можно было не поделить девицу, когда их было на каждого по две штуки? А потом он обиделся на Уэлси. Это он помнил очень хорошо, как он обиделся на Уэлси. Пуританин! Свинья! Грубо отдал секретарю документы, а сам приехать отказался.
Бемиш решил, что съездит в гостиницу и привезет Уэлси. Его, кажется, не пускали. Но Бемиш их перехитрил: продрался сквозь виноградник, сел в машину и поехал за банкиром. Да, документы у него уже были с собой, он даже точно знал, что они подписаны.
Но кто добывал подписи? Убей бог, не упомнить! Кажется, Киссур и добывал: он был трезвее других и хоть и пил, но не пьянел. Или… Нет, не Киссур, а Шаваш: Шаваш, мягко улыбаясь, подсовывал министру финансов лист, а Киссур в это время с диким мяуканьем рубил на спор мечом какую-то тряпку.
* * *
Бемиш плескался под душем, когда в дверь постучали. Уэлси открыл: за дверью стояла большая корзина, а из-за нее выглядывал мальчишка-посыльный.
— Подарки от господина Иреды для господина .Бемиша, — возгласил он, сгрузил корзину и был таков.
Уэлси понес корзину в номер, но не успел водрузить ее на стол, как опять послышался стук. Уэлси открыл: посыльный на этот раз был не в желтом кафтанчике, а в синем и имел при себе не корзину, а увитый лентами короб.
— Пусть господин Бемиш примет эти пустяки от господина Раника и в душе его откроется дверца в рай, — сказал посыльный.
Уэлси поставил короб на кровать и заметил, что из корзины что-то течет. Он поспешил к корзине. В этот момент Бемиш, мокрый и грустный с похмелья, выглянул из душа. Зазвонил телефон, и тут же постучали в дверь.
— Войдите, — сказал Бемиш, и поднял трубку.
— Да.
— Господин Бемиш, — раздался в трубке мягкий, ласковый голос, — это говорит Шаваш, замминистра финансов. Я был бы счастлив, если бы вы смогли навестить меня в два часа пополудни.
— Разумеется, — сказал Бемиш и положил трубку. Дверь растворилась.
— Познакомьтесь, Уэлси, — проговорил Бемиш, — это Киссур. А это Уэлси. Как я вам уже говорил, он представляет ЛСВ-банк.
Киссур и Уэлси поглядели друг на друга. Киссур увидел тощего молодого землянина, с лицом круглым и белым, как таблетка от головной боли. Уэлси увидел голубоглазого нахала, лет тридцати с небольшим, с настоящей золотой цепью на шее, спускавшейся до самого ремня узких, застиранных джинсов. В раскрытом вороте рубашки виднелась татуировка: какая-то хищная птица, пересеченная розовым шрамом. Уэлси потом уже узнал, что птица эта была кречет и что такая татуировка — старый обычай варваров-аломов. Если военачальнику отрубят в битве голову, да еще и разденут: как иначе опознать тело?
Киссур посмотрел на Уэлси и сказал:
— Слушай, Теренс, ты хочешь купить космодром, а эта белуга что тут делает?
— Я же объяснял, — проговорил Бемиш. — У меня нет денег. ЛСВ соберет для меня деньги.
— Даст в долг?
— Выступит андеррайтером облигаций.
Киссур призадумался, а потом спросил:
— А какой процент требуют с тебя эти ростовщики?
— Облигации будут шестнадцатипроцентные.
— Почему так дорого? — возмутился Киссур.
— Потому что они ничем не обеспечены, — подал голос Уэлси, — если компания разорится, ей нечего будет продавать, чтобы заплатить кредиторам.
— А ты молчи, гнида — обернулся Киссур, — тебя не спрашивают. По законам государя Иршахчана ростовщиков варили в масле, а Золотой Государь запрещал брать больше чем три процента!
— А какая при Золотом Государе была инфляция? — полюбопытствовал Уэлси.
— Не знаю я, что это за штука инфляция, — объявил Киссур, — а только знаю, что первого же чиновника, который захотел бы ее устроить, Золотой Государь повесил бы так высоко, что другим сразу бы неповадно стало.
Уэлси потрясение молчал.
— Ну что, поехали? — сказал Киссур Бемишу.
— А Стивен?
— Я, пожалуй, пойду посплю, — нервно проговорил Уэлси, которому не хотелось углубляться с Киссуром в дальнейшую дискуссию о рынках капитала.
Через мгновение Киссур и Бемиш были уже внизу, разминувшись по пути с новой корзиной подарков.
Они сели в машину, и Киссур сунул Бемишу пачку денег. Бемиш обомлел:
— Ты что?!
— Мы, — сказал Киссур, — едем к господину Иреде. Человек сделал тебе любезность — надо же его отблагодарить.
— Но… — начал Бемиш.
Через полчаса приехали во дворец Иреды и отдали ему деньги.
Дворец Иреды располагался совсем неподалеку от стены государева дворца. Стена была огромная и толстая, на вершине ее стояли деревянные посеребренные гуси и, наклонив голову, с неодобрением смотрели вниз. Раскрытые ворота посреди стены дышали прохладой, как колодец, и все пространство перед ними было забито разноцветными автомобилями.
— Ворота Варваров, — сказал Киссир.
— А?
— В древности у дворца было четверо ворот на каждую сторону света. Ворота Торжественного Выхода Императора, Ворота Чиновников, Ворота Простолюдинов и Ворота Варваров. Через Ворота Варваров во дворец входили глупые вожди в набедренных повязках, незнакомые с грамотой. Когда мне было десять лет, меня тоже привели во дворец через Ворота Варваров, и все мои товарищи дразнили меня и смеялись над этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20