Предложенный мной план признавался в принципе правильным, но сообщалось, что 50-я армия к наступлению не готова. Кроме того, нам запрещалось ослаблять район Дорогобужа, который по приказу Верховного Главнокомандующего надлежало удерживать.
Мы решили на свой страх и риск провести несколько частных операций, чтобы продвинуться на юг и создать более благоприятную обстановку для соединения с 50-й армией. 13 апреля 8-я воздушнодесантная бригада овладела станцией Вертехово. Части 2-й гвардейской кавалерийской дивизии обошли населенный пункт Ключи и вели бой в трех километрах от станции Баскаковка. 214-я воздушнодесантная бригада захватила Богородицкое и Платоновку.
14 апреля из штаба Западного фронта было получено совершенно неожиданное сообщение: 50-я армия перешла в наступление и даже овладела Зайцевой горой, в шести километрах от Милятина. Это сообщение показалось мне странным. Три дня назад армия еще не была готова к активным действиям и вдруг самостоятельно, без согласования с нами, начинает прорывать оборону противника. Чем это объяснить? Несогласованностью? Или у 50-й армии наметился просто частный успех?
Как бы там ни было, командующий фронтом потребовал от нас немедленно ускорить наступление навстречу 50-й армии. Я считал, что надо пойти на риск, снять из района Дорогобужа нашу самую сильную в то время - 1-ю гвардейскую кавдивизию с ее артиллерией и минометами. Риск уменьшался тем, что разлив Днепра в какой-то мере обезопасил наши позиции около Дорогобужа от атак с запада. Однако командование фронта было другого мнения.
2-я гвардейская кавалерийская дивизия и 4-й воздушнодесантный корпус начали наступление довольно удачно. Передовые части нашего корпуса и 50-й армии находились всего в двух километрах друг от друга. Казалось, еще одно усилие - и цель будет достигнута. Но противник бросил против нас авиацию. Одна задругой следовали контратаки вражеской пехоты и танков. А у нас не было больше резервов.
Сколько раз вспоминал я в эти горячие часы о 1-й гвардейской кавдивизии! Но вводить ее в бой штаб фронта запретил.
15 апреля противник отбил у 50-й армии Зайцеву гору и отбросил назад ее передовые части. Разрыв между нами и 50-й армией снова увеличился. Атаки продолжались в течение нескольких суток, но не принесли успеха. Наступление постепенно затухло.
Итак, попытка 50-й армии прорваться через Варшавское шоссе снова 'оказалась безрезультатной. Я пришел к выводу, что нам не следует возлагать надежды на помощь извне, нужно рассчитывать в основном на свои силы. Логика подсказывала, что, уничтожив группировку 33-й армии генерала Ефремова, противник должен обрушиться на нас. Наша разведка доносила, что немцы уже начали сосредоточивать свои войска у села Всходы.
В этих условиях мы разработали к 25 апреля новый план действий.
Когда корпус уходил в рейд, в районе Мосальска осталось много наших бойцов и командиров - больше, чем прорвалось в тыл противника. Остался целиком 212-й кавалерийский полк 57-й кавалерийской дивизии, не имевший лошадей, дивизионная артиллерия, дивизионные тылы, некоторые обозы, колесный транспорт, медико-санитарные дивизионы и внештатный корпусной госпиталь с большим количеством раненых и больных.
Во второй эшелон корпуса влились маршевые эскадроны, не догнавшие нас до 28 января. А потом их прибыло довольно много.
Из Мосальска второй эшелон перевели на новое место, недалеко от Калуги. Туда же была направлена 7-я гвардейская кавалерийская дивизия, которая с 13 марта была включена в состав нашего корпуса. По сути дела, в тылу Западного фронта сформировался еще один 1-й гвардейский кавалерийский корпус из трех полностью укомплектованных гвардейских кавалерийских дивизий, имевший больше людей и техники, чем тот, который ушел в рейд. В нем к концу апреля насчитывалось около двадцати тысяч человек. Командовали этими войсками мои заместители - сначала генерал И. А. Плиев, а потом генерал М. Д. Борисов.
Согласно нашему новому плану второй эшелон корпуса, усиленный танками, артиллерией и поддерживаемый бомбардировочной авиацией, должен был прорвать оборону противника и наступать с юга на Милятино, чтобы соединиться с нами. Командование вторым эшелоном я намеревался поручить генерал-майору Осликовскому, который как раз выписался из госпиталя и находился в расположении наших войск близ Калуги.
После того как гвардейцы прорвутся через Варшавское шоссе, участок прорыва должна расширить и закрепить 50-я армия генерала Болдина. В прорыв желательно было бы ввести кроме конногвардейцев свежие силы какой-либо общевойсковой армии. Тогда мы, вероятно, смогли бы соединиться в районе Ярцева с войсками Калининского фронта и окружить наконец 4-ю и 9-ю фашистские армии.
Я сообщил об этом замысле командующему Западным фронтом. Однако предложение мое одобрения не получило. Отказ был мотивирован тем, что генералу Осликовскому произвести прорыв будет не под силу. Действительная причина была другая. Фронтовое командование уже не надеялось, по крайней мере в ближайшее время, захватить Вязьму и разгромить группу армий «Центр». Я понял это 26 апреля, когда получил радиограмму, в которой сообщалось, что 50-я армия перешла к обороне. Нам тоже было предложено перейти к активной обороне, дать отдых людям и беречь кадровые соединения.
Приказ был выполнен. На всей освобожденной нами территории - от районного центра Знаменка на востоке до Соловьевой переправы (река Днепр) на западе, от Дорогобужа на севере и до Варшавского шоссе на юге - наступило некоторое затишье.
Можно было не сомневаться в том, что, как только кончится распутица, как только просохнут дороги и появится возможность использовать танки, немцы сразу же попытаются уничтожить нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114