Пришлось спешиться. Мы с Михайловым были одеты в белые халаты. Маскируясь среди кустов, вдвоем пробрались на опушку рощи, выходившую к Бабенкам. Я смотрел на деревню в бинокль, но немцев не видел, хотя расстояние не превышало километра. Они хорошо укрылись. По звукам выстрелов определил, что противник ведет огонь из четырех пулеметов и нескольких десятков винтовок.
Вскоре в рощу приехал командир 41-й дивизии полковник Глинский. Я приказал ему овладеть деревней, а сам направился в штаб корпуса, который следовал с 41-й дивизией.
В ожидании, пока кончится бой, штаб корпуса остановился на небольшой поляне с несколькими сараями. Бойцы укрыли лошадей под деревьями, а сами тесно набились в сараи.
Над лесом появилась пара советских У-2, или «уточек», как называли их красноармейцы. За ними гнались несколько фашистских бомбардировщиков. Легкие фанерные У-2 не могли бороться с самолетами противника, вооруженными пушками и пулеметами. Казалось, судьба «уточек» предрешена. Несколько наших бойцов выбежали на открытое место, начали махать руками, делая знаки. Летчики заметили их. Зная, что где-то в этом районе находятся советские кавалеристы, летчики стали приземляться. Посадив машины между рощей и железной дорогой, они бегом бросились в лес. И вовремя: немецкие бомбардировщики сейчас же начали обстреливать «уточек» из пулеметов, сбрасывать на них мелкие бомбы. Один из бомбардировщиков двенадцать раз заходил на У-2. Действовали фашисты спокойно и нагло, уверенные в своей безнаказанности. А я следил за ними, не имея возможности предпринять что-либо для спасения наших самолетов.
К счастью, все закончилось благополучно. Когда бомбардировщики улетели, выяснилось, что У-2 получили только легкие повреждения. Они смогли снова подняться в воздух.
Между тем 41-я кавалерийская дивизия уже освободила Бабенки. Я отправился туда. На улице валялись трупы убитых немцев, стояло много саней, нагруженных оружием и боеприпасами. Все это фашисты бросили при поспешном бегстве.
В штаб корпуса доставили пленных. Оказалось, что в Бабенках мы разгромили карательный батальон гитлеровцев, посланный для борьбы с партизанами. Немцы, обнаружив колонну наших войск, устроили в деревне засаду. Без единого выстрела они пропустили головной эскадрон. Следом, ничего не подозревая, двигался разъезд 168-го кавполка. Фашисты уничтожили его. Такая же участь ожидала и мой небольшой отряд.
Из этого случая штаб корпуса сделал необходимые выводы.
Карательный батальон гитлеровцев не случайно был направлен в эти места. На территории, где мы теперь находились, еще с осени начали действовать партизаны. Чаще всего они объединялись в небольшие группы и нападали на мелкие подразделения противника. Но были уже и крупные отряды.
В ночь на 1 февраля, проезжая через Хватов Завод, мы со Щелаковским обратили внимание, что на улицах много людей в гражданской одежде, но с оружием. Алексей Варфоломеевич приказал одному из наших командиров узнать, кто они. Это были бойцы партизанского отряда, базировавшегося на Хватов Завод и окрестные деревни. Вскоре я познакомился с командиром отряда А. А. Петрухиным. Он произвел на меня приятное впечатление. Впоследствии я узнал, что Петрухин хорошо разбирается в военном деле, умело руководит своими подразделениями в бою и держит тесную связь с Семлевским райкомом партии.
Через несколько дней, когда штаб корпуса стоял в деревне Бели, ко мне пришел начальник штаба партизанского отряда «Северный медведь» Крылов. Он сказал, что имеет звание подполковника, ранее был начальником штаба артиллерии 1-й Московской мотострелковой дивизии, в бою на Западном фронте попал в окружение, потом пробрался под Вязьму, в свои родные места, и вступил в партизаны.
По словам Крылова, отряд «Северный медведь» насчитывал около трехсот человек. Точную цифру он назвать не смог, так как партизаны жили по деревням, некоторые уходили в другие отряды, приходили новые бойцы. Судя по всему, крепкого порядка в отряде не было.
У нас в корпусе образовался большой некомплект личного состава, части требовалось пополнить людьми, прежде чем наступать на Вязьму. Мы хотели сделать это за счет партизан, но решились не сразу. Надо было еще хорошо узнать, что представляют собой эти отряды, какова их боеспособность.
В то же время нас очень беспокоило положение в тылу и на флангах корпуса. Торопясь к Вязьме, мы обошли группировку противника у станции Угра и оставили ее у себя в тылу. Другая вражеская группировка находилась на нашем левом фланге в районном центре Семлево и окружающих деревнях. Справа действовали где-то поблизости 250-й воздушнодесантный полк и ударная группа 33-й армии, но территорию между ними и корпусом контролировал противник.
Мы со Щелаковским решили договориться с командирами ближайших партизанских отрядов о том, чтобы они взяли на себя охрану нашего тыла и флангов. Партизаны согласились. Это позволило нам не распылять свои силы, нацелить их на решение главной задачи.
Так началось наше боевое сотрудничество с партизанами, продолжавшееся потом до самого конца рейда.
2 февраля 1942 года начальник генерального штаба германских сухопутных сил генерал Гальдер записал в своем служебном дневнике:
«255-й день войны. На фронте группы армий «Центр» идет подготовка к наступательным действиям с целью ликвидации бреши в районе Медыни. Завтра должна начаться атака. 5-я танковая дивизия будет действовать с целью уничтожения группы русских, прорвавшихся к нам в тыл. Картины этих боев за линией фронта носят уродливый характер и показывают, что война, как таковая, вырождается в какую-то драку, которая все больше отдаляется от принципов настоящей войны».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114