А он оказался совершенно иным: ниже среднего роста, тонкий, хрупкий. У него приветливая улыбка, мягкий характер.
На волейбольной площадке истребители сражались с "кукурузниками" (так окрестили штурманов и пилотов У-2), и Владимир, глядя на Амет-хана Султана, удивлялся: откуда в нем, скромном, неприметном, такая удивительная отвага, такая непоколебимая воля к победе.
А вскоре обнаружил в нем еще одну очень хорошую черту характера стремление помочь товарищу. Однажды над домом отдыха появился двухместный "як". Все собрались у площадки: интересно, кого-то привезли, кого-то увезут. Собрались все, а в степь побежал один - Амет-хан Султан. Отбежав метров на триста, он остановился и, раскинув в стороны руки, лег, изобразил посадочный знак. "Ничего вроде особенного, - думал Владимир, - но никто, и я в том числе, не догадался этого сделать, а он догадался, помог товарищу". Этот, почти незначительный эпизод на всю жизнь запомнился Владимиру как пример хорошего, доброго.
На Миус-фронте, в пятидесяти километрах от переднего края, между станциями Иловайск и Донецко-Амвросиевка, немцы оборудовали аэродром, посадили на него истребители и бомбардировщики, оградили прожекторами, зенитками. Полк майора Калашникова получил боевую задачу: разбомбить это гнездо.
Летая с аэродрома Лысогорка, бомбили две ночи подряд. Как и обычно Бушуев с Константиновым. На третью ночь командир полка их разлучил. Сказал, что надо вводить в строй вновь прибывших летчиков.
- Полетишь с сержантом Фанышевым. Учти, у него это всего лишь четвертый боевой вылет, - предупредил он Константинова, - в прожекторах еще не был, под обстрел не попадал. Пойдете первыми.
Понятно, почему первыми: чтобы иметь возможность нагрянуть внезапно. Взлетели, по пути поднялись на тысячу двести метров. Погода хорошая, ночь звездная, луна светит в полдиска. Зная, что станция Донецко-Амвросиевка, лежащая на пути к цели, прикрыта сильным огнем зениток, оставили ее в стороне и вышли на Амвросиевку, на хорошо заметный ориентир в районе аэродрома. С нее и решили зайти на цель. Курс двести шестьдесят. Впереди аэродром. За ним железная дорога, обрамленная лесопосадкой. "Планируй!" командует штурман. Летчик убирает обороты мотора, начинает снижение. Прожекторы пока не включаются, "эрликоны" не бьют.
Владимир вдруг замечает, что планировать они начали рано. Аэродром еще впереди, а высота уже шестьсот метров. Он не ошибся, он рассчитал правильно. Ошибся летчик, резко сократил обороты мотора. Над границей аэродрома высота четыреста метров, а увеличить обороты нельзя: немцы услышат, обнаружат, откроют огонь.
- Володя! Что делать? - забеспокоился летчик.
- Ничего, - отвечает Владимир, - радуйся, пока не осветили.
Самолет идет по правой, северной стороне аэродрома, над капонирами, но... самолетов в них нет. В чем дело? Неужели перебазировались? Нет, не может быть: времени мало, не успели. А высота уже триста. Куда бросать бомбы? И вдруг Владимира будто толкнуло, он повернулся и посмотрел в левую сторону. Под левым крылом самолета тускло блеснули широкие плоскости. "Юнкерсы!" Вот почему их нет в капонирах! Они рассредоточены по летному полю.
На решение - доли секунды. Если не отбомбиться сейчас же, потребуется новый заход. Но будет ли такая возможность? Едва ли. И Владимир спешно бросает серию бомб. Шесть осколочных. Слышит их близкие взрывы. Бросает светящую. Еще одну. И сразу включились прожекторы, начали бить "эрликоны". Все небо в огне.
- Разворот влево! - кричит штурман.- Влево, на восток!
Слева внизу вспыхнуло пламя. Это горит "юнкерс". Пламя охватило широкую плоскость. У-2 в глубоком развороте над границей аэродрома, высота сто метров. Владимир хватается за пулемет, бьет по прожекторам, по огневым установкам, откуда, пульсируя, вылетают шары "эрликонов". Летчик маневрирует, но неумело, вяло. Владимир хватает управление, резко бросает самолет из стороны в сторону. Кричит:
- Вот так надо! Быстрее, энергичнее!
Снова бросается к пулемету, стреляет. Снова хватается за управление...
Высота пятьдесят. Прожекторы отстали, бросили - слишком мала высота. Вслед еще летят пулеметные очереди, но проносятся выше, над головой - мала высота самолета. Все, ушли! Из воды вышли сухими.
- Все! - облегченно вздыхает штурман.- Набирай высоту.
Летчик послушно выполняет команду, набирает семьсот метров. Аэродром виден отлично. "Юнкерс" полыхает огромным костром. "Покажем себя, - говорит штурман.- Помигаем огнями, подразним фашистов".
Опять новое в тактике! И автор этого нового опять Дмитрий Бушуев. Константинов - помощник. Вместе думали, вместе рассчитывали, говорили с командиром полка, инженером Федоровым. Они одобрили, согласились, и идея претворилась в практику. До этого боевые задания выполняли одиночными экипажами, теперь летят в составе звена: Бушуев и Константинов, Кухаренко и Сапрыкин, Шибанов и Маркашанский. И это не днем, а ночью.
Чтобы лететь строем, надо друг друга видеть, а для этого надо держать включенными аэронавигационные огни. Но их увидят и вражеские зенитчики.
- А если установить лампочки на верхней части фюзеляжа?- спросил Александр Александрович Федоров.- Их будет видно только сбоку и сверху, то, что и нужно для полета в строю. А снизу, с земли, не видно...
Что еще может быть лучше такого предложения? Все согласились. Инженер полка по электроспецоборудованию Алексей Соколов установил лампочки, и вот звено летит строем. Звено Бушуева.
Говоря о тактике нанесения удара, Бушуев предложил два варианта.
Вариант первый: бомбить всем сразу по сигналу ведущего. Это повысит мощь удара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103