жалко, перед возможным боем набивать брюхо не годится.
Гость действительно отломил краешек лепешки и взял длинный кус вяленой козлятины.
– Вина глотни да орешками червлеными зажуй, – посоветовал Иддс, – с них до утра прыгать будешь, как козлик взыгравший. Хотя у ручья теперь не больно попрыгаешь, я там велел столько кольев натыркать – что травы некошеной.
– У ручья не стану, – степенно, как равный равному, ответствовал странствующий рыцарь. – Прошлой ночью оттуда никто не вернулся, так что остерегутся снова соваться. Они дорогу пытать будут, вперед опять дурней скороспешных выпустят.
Амант кивнул, соглашаясь:
– Ну, на дороге их тоже кое-что ждет.
Харр пригубил вина, делая над собой отчаянное усилие, чтобы не хлебнуть от души, бросил на зуб пару чищеных орешков с тоненькой алой шелушинкой – во рту заперчило. Пришлось снова приложиться к чаше. Амант наблюдал за ним с откровенным доброжелательством, как смотрят на уже купленного боевого рогата чистых кровей.
– Сейчас твою рать ночную от сна подымать буду, – небрежно бросил Иддс, и Харр понял это так: а не удосужится ли гость дать какой-нибудь наказ-урок добрым молодцам?
– Гляну, – степенно отвечал Харр.
Не в его это было манере вот так отмеривать каждое слово, по он все время наблюдал за собой как бы со стороны и видел, что пока исправно играет роль бывалого воина; на шумных тихрианских пирах, когда ему приходилось тешить честных объедал своими байками, он и гукой скакал, и рогатом бодался, и задом вилял, как перезрелая караванница. Сейчас изображал того, кем, в сущности, никогда не был. Драться-то ему на своем веку приходилось ох как часто – и мужья его пытались колом обхаживать, и отцы-кормильцы кнут ременный на него припасали, и на Дороге Свиньи отбоя не было от разбойных шаек; а уж озверелые вояки при дворе Полуглавого и вообще не в счет задерганы они были капризами правителя донельзя и потому кидались выполнять любой бредовый приказ, как говорится, с семи глав – порой приходилось эту неумеренную исполнительность пресекать на корню. О потешных боях тут и говорить не стоило.
Но вот в настоящем сражении он участвовал всего один раз, когда Аннихитровы придурки по реке одолели междорожный лес и вломились на земли Оцмара. Тогда он помахал-помахал мечом (не этим – неуклюжей ржавеющей дубиной, коей он тогда так гордился), да и подался в лес, забрался в чащобу и укрылся на дереве. Два междымья просидел, из шишек зернышки выковыривал. Навоевался, одним словом.
Но всего этого Иддсу-аманту знать было не надобно, как не следовало ему и догадываться, что никакой особой доблести и умения на его земле славный рыцарь, приглашенный за щедрый амантов стол, и не проявил – просто ему было непривычно и необъяснимо легко, мог он и мечом ночь напролет без устали махать, и прыгать с уступа на уступ на высоту, доселе недосягаемую, и одной рукой подымать легковесных здешних мужиков… Колдовство, наверное, но Харр, прирожденный странник, просто принимал все новое как данность, не очень-то задумываясь над причиной.
– Ну, пошли твоих храбрецов шустрить, – сказал амант, подымаясь. Заспались. Ты им перво-наперво покажи, как это у тебя получается ногой дух вышибать. Харр кивнул, хотя сам вряд ли мог связно объяснить, как это у него выходило. Видно, надо было просто родиться тихрианином.
– Мешки с глиной подвешу – насобачатся, – пообещал он.
Амант наконец не выдержал и, осклабясь, торжествующе потер бугрящиеся мышцами волосатые лапы:
– Не во зло звезда мне воссияла: думал лихолетца нанять, а получил наставника в деле ратном! Ты ночью-то себя побереги, в первый ряд не суйся мне надобно, чтоб ты еще и мальчишку моего вышколил.
Харр невольно оглянулся на отрока – тот, прижав боевой нож локтем к боку, старательно вылизывал пальцы. Харр не выдержал, мягкой сандалией ткнул его под локоть – нож, естественно, вылетел, но малец поймал его на лету и молча кинулся на обидчика, так что пришлось поймать его за руки и держать, пока гордый отец отнимал у него оружие и давал демонстративного леща – не наскакивай на гостя, паршивец!
– Ты его без кольчуги-то не задирай, – предупредил Иддс. – Так займешься?
– Пока буду в твоем городе гостить – что ж не побаловаться.
– Это как понимать – пока?
– А я сам себе господин, разве ты позабыл, амант? Хожу из одной земли в другую, людей новых встречаю, обычаи незнаемые в память укладываю…
Амант засопел, и Харр пожалел о своей поспешной откровенности. Как бы защитник города не принял меры к тому, чтобы редкостный наставник не соблазнился в каком другом становище стражу обучать. Нравы тут дикие, если судить по тому, как здесь обходились с павшим ворогом, и от честного служаки, более всего радеющего о благе доверенного ему поселения, ожидать можно всего, чего угодно – или, точнее говоря, отнюдь не желательного.
– Так что я у тебя тут с десяток Белопуший насчитаю, а потом в другую сторону подамся, – на всякий случай пообещал он.
За спиной презрительно фыркнули – малец, не видавший Харра в деле, похоже, не горел желанием обучаться у какого-то захожего бродяги.
– Ну, насчет десятка ты загнул, – засмеялся успокоенный амант, – столько тебя твоя девка не удержит. Я удержу.
Странствующий рыцарь почесал незаплетенную бровь – неприятности-таки наклевывались.
– Чтоб не скучал, я тебя, как лихолетье минует, приставлю караваны купеческие оборонять, там и насмотришься на чужие становища. Хотя, честно тебе признаться, ничего нового не увидишь; везде одна и та же срань, только цвету различного. А чтоб тянуло тебя обратно ворочаться, подарю я тебе хоромы каменные;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158