Хотя – это смотря по тому, какой у него меч.
– Так уж никому и не прислуживал? – нараспев проговорил полуголый.
– Токмо девам прекрасным.
– А вот это зря.
Глаза цвета темного пива, в которых порой означался металлический просверк, цепко оглядывали по-Харраду, словно пытались что-то отыскать. Наконец остановились на укрытом в ножнах мече. Эфес с затейливой насечкой и громадным самоцветом вместо шишечки говорил о том, что оружие не простое. Значит, не прост и хозяин.
– Ты кто? – вопрос был прямолинеен донельзя.
– Странствующий рыцарь. Харр по-Харрада с дороги Аннихитры Полуглавого, ответ был исполнен достоинства – следовало держать марку. – И на пирах пою.
– Рыцарь… – задумчиво повторил вопрошавший. – Никогда не слыхал такого имени.
Он щелкнул пальцами, и тотчас ему был подан небольшой кожаный мешочек с перевязкой. Распустив шнурок, он вытряхнул на ладонь несколько зеленокаменных плюшек с тисненым звездчатым знаком.
– Приходи завтра, – проговорил он, подавая монеты по-Харраде. – Я тебе сам щит выберу.
– А я, господин, к тебе пока не нанимался, – еще спокойнее, чем прежде, отвечал странствующий рыцарь, пряча, однако, в карман кафтана то, что здесь, как он уже догадался, заменяло тихрианский жемчуг
– Все равно приходи, – небрежно кинул через плечо хозяин чудовища, нисколько не сомневаясь, что этих слов будет достаточно: придет.
И неспешно, даже чуточку вразвалку направился к высоченному – человек пять друг на друга станут, и то до крыши не дотянутся – дому, обставленному подпорными столбами. Столбы были испещрены причудливым тиснением – узоры да заклинания, так ведь только клинки дорогого оружия чеканят. Наверху, вдоль края крыши, виднелись зеленые идолы из того же узорчатого камня… Опершись на столб, он обернулся.
– Только ты тут петь не вздумай! – крикнул он Харру и исчез в плотной зелени, заполнявшей дом.
Менестрель только пожал плечами: ишь ты, не вздумай! Оттого он и бегал от одной дороги до другой, чтобы им вот так не командовали.
Обойдя кругом дом с идолами, он увидал другой, почти такой же, только у того вдоль крыши стояли Кадушки с невиданными цветами. А возле стены, кажется, было то, что он так долго и безуспешно искал – молчаливый рядок людей, присевших прямо на землю, с различной утварью и снедью, демонстративно разложенной на коленях. Харр двинулся к ним, потирая руки и издали уже приглядываясь к жирной куцекрылой птице, сонно покоящейся в чьем-то подоле. Подойдя, решил не торговаться, а потому сразу ухватил пришедшуюся по сердцу дичинку за связанные лапы:
– За сколько отдашь?
Владелица птицы ойкнула, обморочно закатила глаза и, упав на бок, поползла в сторону. Те, что были поблизости, тоже начали расползаться, укрывая руками и подолами свой товар.
– Да заплачу я!.. – начал было Харр, нашаривая в кармане побрякивающие кругляшки, и тут из-за колонн вылетела стража – один, два… Четверо. Бросились молча, как хорошо обученные псы.
– Цыц, вы! – крикнул Харр, подымая, как дубину, меч в жестких ножнах. Не поняли, что ли – покупаю я? Не понахалке…
Нет, не поняли, пока одного не приложил ножнами по голове, а другого не отбросил строфионьим ударом обратно меж витых столбов, аж зелень захрустела. Двое других заверещали, по всей видимости, призывая подмогу. Харр вздохнул ну что за город, и драться-то по-настоящему не умеют, а нарываются на кулак на каждом шагу. Но из-за угла высыпало уже около десятка, и непонятно, чем бы закончилось дело, если бы не раздался звонкий девичий крик:
– Стойте! Именем Стенного, Лесового и Ручьевого, стойте!
Все замерли, как стояли. Харр тихонечко повернул голову – надо же, Мади! Никогда бы не подумал, что у нее может прорезаться такой повелительный, прямо-таки княжеский голос!
– Это чужеземец, – проговорила она, подходя ближе и придерживая за руку белокурого голыша в плетеных лазурного цвета лапотках и таком же ошейничке. – Он не знал, что это – данники аманта. Но он на службе… ты ведь получил место стража лихолетья, господин?
– Естественно. И не токмо место, но и жалованье. Для пущей убедительности он побрякал каменными монетками.
– Любой, кто скрестит с ним оружие, оскорбит стенового аманта!
Воинов как ветром сдуло. Харр наклонился к девушке – сейчас она ему показалась еще более хрупкой и маленькой, чем тогда, в лесу, и только тут заметил, что она дрожит.
– Да ты что, испугалась?
Она даже не кивнула – захлопала ресницами.
– За меня? Вот дурочка. Да я бы их…
Но тут она подняла на него лицо, и он поперхнулся.
В лесу он ее и не разглядел, да и Махида его сразу приворожила. Но тут первое, что пришло ему в голову, – это то, сколько же раз в своих странствиях он дивился чему-то невиданно безобразному, до тошноты омерзительному. А вот красе невиданной – раз-два, и обчелся. Сейчас впору было загибать еще один палец.
Его поразила даже не та торжественная, благоговейная плавность, с которой некий творец начертал на песке судьбы контуры этого лица; его привела в изумление непреходящая светоносность ее спокойного полудетского лика, и попадись сейчас Харру тот лихолетец, что порешил вчера ее подругу – подвесил бы за причинное место за одно только то, что затуманил ужасом эти черты.
А вторая его мысль была та, что достанься она ему самому по жребию или на выкуп – посадил бы в светлый угол и любовался от одного дыма до другого…
А вот третья мысль была: все-таки на широкую лавку да под щекотную гукову шкурку заваливался бы он не с ней, а с Махидой.
На погляд была девка рождена – не для сладких утех.
– Ладно ты их разогнала, – не зная, что дальше сказать, буркнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158