Которой, впрочем, и не было. Дружинники тактично поотстали, зато Харр бесцеремонно пришпорил коня своими белыми астронавтскими сапожищами, выглядевшими по меньшей мере неуместно в сочетании со средневековым камзолом, и поравнялся с ними.
Но прежде всего мона Сэниа отобрала у мужа уже изрядно потяжелевшего сына – он тут же уперся голыми светло-кофейными ножонками ей в колени и отчаянно брыкнулся.
– Мужик, – прокомментировал Харр. – Ему отцовские руки под стать, а не бабьи нежности.
– Изыди, – беззлобно огрызнулся счастливый отец.
– А где Чернавка? – вспомнила принцесса, покрепче обхватывая поперек живота неукротимого наследника.
– Сорк оставил ее на солнышке, навалил перед ней кучу лакомых блюд, сказал – на час как минимум ей хватит.
Хорошо утрамбованная сервами дорога начала плавно подыматься вверх, к темнеющему проему незапертых ворот.
– Вы все-таки не оставляли бы Бирюзовый Дол без единого стража, по-хозяйски обеспокоилась принцесса. – Касаулта, правда, еще на воздух не выходит, но все-таки…
– Да ворота же на виду, – сказал Юрг, впервые за много дней пребывающий в блаженной беспечности. – И Гуен там. Присмотрит.
– Гуен купается, я сверху видела.
– Что-что? Новенькое в орнитологии. Совы никогда не купаются, да и гарпии, насколько мне позволяют судить более чем скудные познания в этой области, – тоже. Хотя наша Гуеша что-то зачастила на птичий базар, а с кем поведешься, от того и наберешься.
Харр по-Харрада радостно заржал:
– Это надо запомнить! Когда под телегой блохи одолевают…
Его конь не выдержал и возмущенно захрапел.
– Слезай, – сказал Юрг, натягивая поводья. – Ты мне конягу попортишь своим немелодичным ржанием. Тоже мне менестрель. Эй, Ких, переправь-ка этих мустангов обратно в замок, не бросать же их в лесу, пока конюшню не отстроили.
Он обхватил жену за гибкую талию, которую не испортило материнство, и спустил на землю. Чуть пригибаясь, они прошли сквозь двойные ворота распахнутого настежь кораблика и ступили на неувядающие колокольчики Бирюзового Дола. Воздух, настоянный на солнечных лучах, был жарок и сладок какой-то древней, первобытной медвяностью; дальний гул моря и однотонное гудение пчел слагаемые полуденной тишины – налагали невесомую печать на разом пересохшие губы. В этом мареве хотелось плыть…
– Дайте-ка мальца, – жестко проговорил Харр по-Харрада, выхватывая ребенка у моны Сэниа и отступая с ним в безопасную тень привратного кораблика. – Это пахнет кровью.

VIII. А были легкими победы

Кровь, хлеставшая из неумело перерезанного горла Касаулты, еще не успела запечься. Набухшая кровью подушка гулко шмякнулась на пол рядом с посиневшим от удушья трупиком Фирюзы – здесь уж и уменья не потребовалось. И еще неизвестно, что с Чернавкой – она исчезла.
Первым стряхнул с себя оцепенение Юрг. Растолкав дружинников, застывших за его спиной, он бросился в свою спальню. На постели, взъерошив пестрые перышки, угрожающе щелкал клювом Кукушонок – закрывал собой распластавшегося по сиреневому покрывалу Шоео.
– Видел, кто?.. – отрывисто спросил командор, роясь в своих вещах. Кукушонок только покачал хохолком. А вот и плоская металлическая фляжка. Почти пустая…
Он ринулся обратно, но над изуродованным телом Касаулты снова замер в нерешительности. Потом поднял фляжку и осторожно поболтал ею над ухом.
– Еле-еле на один глоток, – пробормотал он.
Мона Сэниа молча протянула руку, и он вложил в нее серебряную посудину. Ни секунды не колеблясь, принцесса подняла крошечное тельце ребенка и, сдернув зубами колпачок, осторожно влила живую воду в приоткрытый ротик. Ничего не произошло. Она прислонила младенца к своему плечу и тихонько похлопывала по спинке, почти беззвучно что-то напевая. Внезапно в воздухе пронеслась теплая шуршащая молния – Кукушонок опустился на плечо женщины и прикрыл Фирюзу своими крыльями.
– Ты что? – инстинктивно ринулся ему наперехват командор, про себя отмечая, что точеная головка этого удивительного создания была поднята кверху; тонкий изящный клюв глядел в потолок, словно Кукушонок боялся дотронуться до темечка ребенка.
– Ей же холодно, – укоризненно прошептал Кукушонок.
Мона Сэниа зарылась носом в перья, потом медленно подняла голову.
– Дышит, – проговорила она с безмерным изумлением, словно ждала чего-то другого.
Хоронили Касаулту уже в сумерках. Недалеко от груды голубых слитков обнаружился еще один «термитник», в нем пробили отверстие и у противоположной стены выкопали глубокую могилу. Когда опустили туда тело, завернутое в серебристый плащ – сколотить гроб было просто не из чего, Харр по-Харрада забормотал было что-то про Незакатное солнце, но потом спохватился, что молитва Тихри вряд ли подходит для женщины едва знакомого ему иного мира. И замолк. Потом внутрь этой импровизированной усыпальницы покидали слитки голубого золота, до которого как-то всем не было дела, и старательно замуровали вход. У Юрга почему-то возникла твердая уверенность в том, что уже назавтра все следы человеческих трудов будут скрыты под нерукотворным узором инеистого мха.
Вечерняя трапеза напоминала тризну – да в сущности, она таковой и была. Мона Сэниа, покачивая уснувшую девочку (Харр так и не выпускал Ю-ю из своих черных лапищ), силилась представить себе лицо погибшей – и не могла. Мелкие черты, черные – жесткими завитками – волосы. Такие привораживают мужчин, все время их подкалывая и насмехаясь. О таких быстро забывают. Несомненно, кто-то из шайки Джанибаста решил взять реванш за свое поражение, с наглядной жестокостью расправившись с похищенной у них заложницей и вместо нее взяв новую – ничего не подозревавшую несчастную Чернавку, которая вместо обещанной безопасности попала прямехонько в лапы болотных выродков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158