Сибилло схватил цепочку, намотал ее на руку, как простую бельевую веревку, и каким-то натренированным воровским движением сунул в один из своих бесчисленных мешочков. Довольный, потер руки и жестом подозвал к себе мону Сэниа. Когда она наклонилась над ним, он уверенным жестом надел на нее хрустальную цепочку, словно наградил старинным орденом.
– Благодарю, – растерянно проговорила принцесса.
– Не стоит.
Мона Сэниа отшатнулась. Нимало не смущенный ее реакцией, шаман махнул рукой бросившемуся было на защиту своей повелительницы Эрму и тоже украсил его камзол аналогичной елочной игрушкой.
– Ну, спасибо, колдун, – пожал плечами Эрм.
– Пошел ты со своей благодарностью…
По тому, как лязгнула его челюсть, остальные дружинники догадались, что происходит что-то невероятное; во всяком случае, бессмысленные звуки, издаваемые этим пугалом, почему-то ошеломляют любого, получающего от него подарок. Поэтому, становясь обладателями собственного амулета, каждый из них от выражения признательности уже воздержался.
Когда оделены были все присутствовавшие, кроме Таиры, на полу лежала всего одна цепочка. Все невольно подумали о Флейже, оставшемся в городе. Колдун, по-хозяйски распоряжавшийся чужим добром, спрятал цепь в душистый ящичек и решительно захлопнул крышку.
– А я? – обиженно спросила девушка.
– Не будь жадной, дитя, один у тебя уже есть.
Таира откинула волосы и схватилась за левое ухо – действительно, там висела сережка в виде колокольчика.
– Три тыщщи джиннов, так это универсальный транслейтор!
– Носимый толмач, – поправил ее шаман.
– Я не знал, – вдруг смущенно признался Ких, хотя его никто и не спрашивал. – В моей каюте под шкурой валялось…
Интересно, что еще завалящего успели поднести этой чаровнице ее верные воины, подумала принцесса. И это в то самое время, когда она в лесном домике сходила с ума от ужаса перед собственным отражением!
– Слушай, давай сразу уточним, – взяла быка за рога Таира, всегда отличавшаяся избытком инициативы. – Ты колдун?
– Я сибилло.
Это прозвучало примерно как «я – и царь, и бог».
– Ну, это мы знаем. А что-нибудь такое, сверхъестественное, ты можешь?
– Фу на тебя, дитя. И волос короток, и ум… И на тебя, прекраснейшая из светлокожих, тоже.
Нельзя сказать, что дыхание, сопровождавшее этот старческий лепет, было благовонным. Мона Сэниа тихонечко вздохнула – свои хоть вида не подают, а этот еще и издевается…
Сибилло принялся устраиваться – подпихнул под тощий зад несколько шкур, с сожалением расстался с рыжей накидкой, вернул себе потраченное молью и дряхлостью черно-белое великолепие и, приняв таким образом вид главы совета, милостиво предложил жестом и остальным расположиться на обстоятельную беседу.
Когда же все расселись, он оглядел поочередно каждого и изрек:
– Будь сибилло молодым, оно любило бы тебя, солнцекудрая. И тебя, вишневоокая. И всех вас, неподвластные мне воины, веселящие чресла живостью и несоразмерностью юных ног.
Неподвластные воины от такого заявления как-то сникли. Таира тоже чуть было не начала перечислять причины, по которым и она воздержалась бы, – но глянула на застывшее лицо принцессы и сжала губы. Только удивилась тому, что такой грубый комплимент возымел на суровую воительницу столь мгновенное действие: щеки окрасились смуглым румянцем, исчезли лиловые пятна и шрамы, разгладились морщины. Женщина – всегда женщина. Она пожала плечами и вдруг почувствовала, что за шиворот что-то заползает. Она с ужасом сунула руку за воротник – и не обнаружила ничего, кроме собственных волос. Собственных? Они были уже до плеч, и с шелковым шелестом ползли все ниже и ниже.
– Это ты? – взвизгнула девушка. – Прекрати немедленно! Здесь же нет парикмахерских! Ко…
Ну сколько можно запинаться на половине слова? Да и знает ли он вообще, что такое козел… Тут ведь одни единороги, верховые да ломовые.
– Не дразни старость! – усмехнулся сибилло, погрозив ей костяным пальцем. Волосы перестали шуршать, но не укоротились. – Ну, так что там о белом ребенке?
– Это мой сын, – скороговоркой заговорила мона Сэниа. – Совсем маленький. Он исчез сразу же, как мы сюда прилетели. В ущелье, там…
Она махнула рукой, потому что не была уверена, имеют ли здесь место понятия «восток» и «запад».
– Украден?
– По-видимому.
– Кто-нибудь из живущих в этом летающем доме?
Принцесса помедлила, чтобы ответ не прозвучал двусмысленно:
– Половина обитателей была на виду, половина – заперта. Но кто-то мог способствовать.
И джасперяне, и Таира сразу же отметили, что она не упоминает о крэгах. Действительно, сейчас это потребовало бы долгих экскурсов в прошлое и заставило бы потерять уйму времени.
– Кстати, где Кукушонок? – как о чем-то незначительном, бросила вскользь принцесса.
– С Гуен, прогуливается. – Эрм тоже сумел обойти скользкую тему.
– Вот и пусть посторожат снаружи. Слышал, Кукушонок?
Ответа не прозвучало – крэги ведь не умеют посылать свой голос на расстояние, но мона Сэниа не сомневалась, что ее верный поводырь понял ее. Сибилло же не обратил на эти реплики ни малейшего внимания.
– Скажи, увенчанная фиалковой росой, а ты уверена, что твой сын еще жив?
Со щек принцессы сошел последний румянец:
– Иначе я не смогла бы жить!
– Значит, уверена не вполне… Роди другого сына. Вон сколько желающих!
По сверкающим глазам мона Сэниа поняла, что еще одно слово в том же топе – и ее дружинники просто размажут его по полу, как мокрицу.
– Здесь только послушные и почтительные подданные, – проговорила она ледяным тоном. – Сибилло, ты можешь хотя бы сказать, где мой сын и что с ним?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102