Он подозрительно скосился на свою спутницу:— Слушай, Паянна, ты что-то крутишь, а что именно, мне невдомек. Я прекрасно знаю, что ты в курсе всех тонкостей нашего пребывания здесь. Не отнекивайся…— А я что, тень на плетень навожу?..— Не перебивай. Ты знаешь, что в моем присутствии моя супруга мона Сэниа поклялась, что ее нога не ступит на землю Равнины Паладинов…— Во-во! На землю, князь, приметь — на землю!— Это ничего не меняет.— Еще как меняет. Говаривал мне господин светлый Эрм, что в родовых угодьях его всякие железа добываются. Так?Странно. И куда это бабульку фантазии заносят?— Ну, вроде так. Руда у него на севере неплохая и, похоже, полиметаллы кое-какие… Только к чему это?— А к тому, князь, что вели ему из голубого злата наготовить тонких плит кованых, да такое множество, чтобы всю землю окрест замка покрыть. Токмо насечку узорчату сделать, чтоб не склизко было — и гуляй себе по ним, слова княжьего не нарушаючи!Юрг почесал в затылке:— Между прочим, я сам подобные варианты прокручивал; только тут одна неувязочка: в представлении крэгов, которые нас к стенке приперли, все, что добывается из недр Джаспера — это тоже земля. Включая металлы. Так что и по железным, и по золотым плитам нам ступать не получится.— Плохо соображалка твоя варит, князь. Плиты голубые, звончатые — то не из тутошней руды вели ковать, а из тихрианского заповедного золота, что вам в полное владение Лронг Милосердный передал! И ступать по ним будешь, как по земле нездешней! А от твово Эрма не железо — токмо печи плавильные потребуются. Так-то вот. Возвернется твоя княжна в края отчие, защемит ей грудь воздухами садов душистых — может, и надумает она царство принять, как ей батюшка, чтой-то сверх меры щедрый, предлагал. Ты-то с ним часом не знаком?Еще как знаком! В первый раз Сэнни вызвала его величество, когда ее замок громили науськанные крэгами фанатики; она потребовала от отца законной защиты для своего мужа и его названного брата. Как же, дождалась. Этот крючкотвор в лапсердачке из лошадиной шкуры, и на короля-то непохожий, предложил им с Юханом по птичке на загривок!У командора уже тогда появилось неудержимое желание попробовать крепость своих пальцев на монаршей шее; случай такой представился во время второй их встречи, когда ревнивые братцы умыкнули Сэнни прямо с порога их золоченого подземного убежища, и Юрг нашел ее во дворце совсем как спящую царевну, в драгоценном гробу, с шестью бледными лучиками, скользящими по ее помертвелому лицу. Тогда-то он и добрался до жилистой шеи короля, тупо ожидавшего, когда же волшебный сон его единственной дочери сменится вечным…Он до сих пор не рассказывал ей о том, каким не вполне гуманным способом ему удалось выжать из державного тестя секрет ее пробуждения; удержался, не передал и чудовищных отцовских слов: «Пусть она лучше не просыпается»… Да, как видно, догадалась она, что державный венец ближе к сердцу, чем дочь единственная.— Да не захочет она царствовать, — проговорил он убежденно. — И слава всем чертям Вселенной.— Ой, не зарекайся, князь, плохо ты у своей благоверной натуру ейную выведал. Это она на семью свою сейчас злобится, крепко, видать, на горло ей наступили. Вот и ты ентого ярма не тяготи.— Я?!— А то я, что ль? Девки-то все как из-под батюшкина пригляда упорхнут, так под мужнин сапог и угораздят. Был бы ты об ейной душе попечителей, не в одиночку по лесным дорогам шастала бы.Он невольно вздохнул: что-то в этом было… И вдруг с досадой понял, что они уже долгое время топчутся перед самым караульным корабликом, распахнутым на обе стороны и служившим воротами в Бирюзовый Дол. Пыметсу, наряженный в этот день на сторожевой пост, наблюдал за ними с недоумением — никогда еще командор не удостаивал старую воеводиху столь длительной беседой.— Послушай, Паянна, — не выдержал Юрг, — признайся мне, так сказать, под занавес: и что это тебя все время тянет придумывать какую-нибудь мороку на нашу и свою голову? Отдыхала бы себе на старости лет, ты ведь руки свои в весеннем краю до костей отмозолила!Тьфу, черт, сам, в конце концов, заговорил с ней на манер бабки деревенской!— Что, правда, то правда, — согласилась Паянна не отнекиваясь. — Но только в весеннем моем краю говаривал мне один старый конюший: ежели рогат тебе служит — кинь ему охапку травы, и будет с него. А вот когдыть ты служишь рогату, то убери перед ним все камни с той дороги, что ведет к лугам полнотравным. Я служу верно, князь.Когдыть… Ох, мать мою до дна глазного яблока, как говаривал космодромный эскулап Стамен в лучшие времена!А Паянна, запрокинув голову, глядела в потемневшее небо, точно пыталась отыскать далекую звездочку своей делла-уэлла Тихри. Как показалось командору с тоской.— Ну, лады, — хлопнула она себя по бокам. — Кончен на том мой сказ. Ты только допреж поры-времени княжне не проболтайся, да и толстомордику ентому, что на карауле, накажи держать язык вонутри хлебалки… Да я сама его настрожу.Последнее заключалось в красноречивом шлепке по губам, которым Паянна наградила Пыметсу проходя мимо, и пудовом чугунно-черном кулаке, проплывшем у него перед носом на отнюдь не безопасном расстоянии.Командор в очередной раз вздохнул и весь остаток дня был до странности немногословен, чем весьма порадовал супругу, которая справедливо опасалась возврата к разговору о ее постоянных отлучках. Но Юрг упорно молчал, и когда они затворились в своей полутемной спаленке, ей срочно потребовалось изыскивать нейтральную тему для традиционной вечерней беседы:— А кстати, муж мой, любовь моя, что это за ребячьи конфликты на мифологической почве?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162