– Этот все ходит и ходит. И мамка на меня уже к-как на в-в-врага какого смотрит, а чт-т-то я ей д-добра желаю – не понимает, – он махнул рукой. – Н-ну и милиция при-стает, чт-то не учусь н-н-нигде.– Ты же говорил…– М-мало ли что я говорил. Д-да я недавно только и б-б-бросил учиться-то.Я спросил его, не жалко ли ему было бросать школу юнг.– Ес-с-сли бы, – сказал Пантюха и добавил совсем уже мрачно: – Я в-ведь в п-п-поварской школе учился – мамка меня т-т-туда засунула… Сама повариха, ну и…И не до смеху мне было, а я все же засмеялся, уж очень это неожиданно было: Пантюха – и вдруг… повар!– Т-тебе смешно, – грустно сказал он, – а мне хоть п-плачь: ф-фрикасе, б-бламанже, антрекот, с-с-сосиски с к-к-капустой… видеть не могу… Н-ну и д-дал деру. М-мамка ругается, и милиция п-п-прицепилась. Эх!Он помолчал, а потом вдруг крикнул:– Ну их всех к черту! Вот в-возьму и смоюсь! Уб-бегу…– Куда, Юрка? – спросил я, и сердце у меня заколотилось.– М-мало ли мест есть. В Сибирь или еще куда… Все равно им не п-п-помешать.– А зачем мешать, Юрка? Наверно, они и в самом деле любят друг друга. Вот и у тебя… семья будет… настоящая…– К-как у т-т-тебя? – зло сказал Юрка.Я встал. Он потянул меня за руку, и я опять сел. Чего уж там – ведь прав он, прав…– Н-н-не злись, – тихо сказал Юрка, – сам н-н-не знаю, что п-п-плету…Я не злился. Почему-то чужая беда нам всегда кажется меньше нашей собственной. И Юрка мне об этом напомнил – вот и всё.– Деньги нужны, – сказал я, и Юрка посмотрел на меня, – для того, чтобы ехать, деньги нужны…– Наконечник мне должен, – мрачно сказал Юрка, – он сегодня получил, я знаю, а завтра у него черта с два выпросишь.Он решительно встал:– П-пошли.– Куда? – спросил я.– Т-т-тут лазейка есть, – сказал Юрка, – ч-ч-ерез уб-б-борную.– Не стоит.– С-д-д-дрейфил? – сказал Пантюха и пошел за угол.Через разбитое окно уборной мы попали на танцплощадку. Народу там было немного, и все больше танцевали девчонка с девчонкой, а парни стояли у стенок, засунув руки в карманы, дымили сигаретами и посмеивались, переговариваясь между собой. Я еще ни разу не был на танцплощадке, и мне было интересно, я только удивлялся, почему парни не танцуют, а потом понял: когда заиграли что-то вроде твиста – они все, как по команде, отошли от своих стенок и начали приглашать девушек. А до этого играли какой-то не то «Краковяк», не то еще что-то. Мы стояли в углу, и я глазел по сторонам, а Юрка высматривал Наконечника. Танцы мне не очень нравились – ребята выламывались и дергались, а девчонки дрыгали ногами так, что иногда даже были видны трусики, и когда к ним подходил кто-нибудь из дежурных и говорил что-то – наверно, что нельзя так танцевать, – они делали презрительный вид и некоторое время двигались, еле-еле переставляя ноги, а потом опять начинали дергаться, как заведенные. Только несколько пар танцевали хорошо, и я даже загляделся на одну тоненькую, стройную девчонку, но лица ее я не видел – она все время танцевала ко мне спиной. А когда наконец повернулась, я узнал Лельку. Она была веселая, и глаза у нее блестели, и мне вдруг стало обидно: вот, подумал я, еще недавно меня жалела, а сейчас смеется и отплясывает с каким-то стилягой. Правда, насчет стиляги я со злости подумал, – парень хороший был, и смеялся он хорошо. Но все равно мне было обидно, как будто она меня обманула в чем-то, эта Лелька, хотя я и понимал, что было бы смешно, если бы она рыдала где-нибудь в уголке из-за моих переживаний. Что-то уж слишком обидчивый я стал…Юрка тоже заметил Лельку.– И эт-т-та з-з-здесь, – зашипел он. – Н-ну сейчас я ус-с-трою ей н-н-номер… – И он сделал шаг из угла.Я схватил его за руку. Я даже разозлился – ну что, в самом деле, надзиратель какой-то, никому жить не дает.– Да брось ты, – сказал я, – она ведь уже большая, чего ты ей мешаешь…– А т-ты добренький, – опять зашипел Юрка, – б-большая… ишь ты… вот я ей с-сейчас… покажу, к-к-акая она б-б-ольшая, – и он рванулся в сторону круга, но я так дернул его за руку, что он удивленно посмотрел на меня.– Н-ну, ладно, ладно, – сказал он, – не трону я т-т-вою Лельку, не до нее мне сейч-ч-час. Я ей дома…– Ох, и зануда ты, – сказал я.Пантюха хотел что-то ответить, но только посмотрел на меня как-то странно, жалея вроде, махнул рукой и вдруг оживился.– В-вот Наконечник, – сказал он.Генка стоял неподалеку от нас с какой-то хорошенькой девушкой и что-то рассказывал ей. Он сгибался чуть не пополам, кривлялся, елозил ногами по полу. Я даже удивился: ведь с нами он тоже трепался и говорил забавные вещи, а не кривлялся же и не ломался, как сейчас.«Обрабатывает», – подумал я, и мне стало противно и… любопытно до невозможности.– Пойдем, – сказал Пантюха.– Да я-то тебе зачем? – спросил я.– А он при т-т-ебе п-постесняется деньги зажать, – сказал Юрка.Но не такой был парень Наконечник, чтобы кого-нибудь стесняться. Когда мы подошли, он раскинул руки и заорал на всю площадку:– Кто пришел! Я не верю своим глазам: ты ли это, Пантюшечка? Решил прожигать жизнь? И не один, а со своим другом. Олечка, разрешите мне представить вам своих лучших друзей: это вот Юрик – отличнейший парень – львиное сердце. – И он слегка подтолкнул Юрку к девушке.Она протянула Пантюхе руку, а тот даже не посмотрел на нее. Девушка покраснела, а Генка укоризненно покачал головой, но продолжал как ни в чем не бывало:– А это Саша – тоже отличнейший парень, благородный и красивый…Я покраснел, а девушка с опаской посмотрела на меня и опять протянула руку, но уже осторожно. Я быстро пожал ее. Рука была теплой и чуть влажной, и мне почему-то стало не по себе оттого, что эту девушку тоже зовут Олей.– Н-н-аконечник, д-д-еньги г-г-гони, – сказал Пантюха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54