– Божественная бабка. Может все. И порчу навести, и приворотное зелье состряпать. Я ей пятьдесят рублей дал, а она мне вот эти крестики. Один сказала на шею повесить, а остальные вокруг разместить. И тогда ничего не проникнет.
После этого Корзун сходил к завхозу и выпросил у него молоток и гвозди. И целых два часа прибивал к окрестным соснам крестики, выстраивая защищенное пространство в виде пентаграммы. При этом он два раза угодил себе по пальцам и один раз уронил молоток себе на ногу. Очень ругался, но к вечеру создал все-таки закрытое для вторжения пространство. Ребята из других палаток смотрели на Корзуна с улыбкой и вертели пальцем у виска.
Вечером, как только протрубили отбой, Корзун сразу же принялся обсуждать историю из черной тетради.
– Этот парень… – начал он. – Этот парень, ну, Жук, он же про нас рассказывает.
– Про что?
– Ну, сами смотрите – мы сидим, рассказываем друг другу страшные, а на самом деле не страшные истории. И тут появляется новенький. И начинается!
– Что начинается? – спросил Борев.
– События!
– Корзун, да какие вообще события-то? – Борев жевал большой кусок сосновой смолы и ковырялся в зубах хвоинкой.
– Как это какие? Да тут черт-те что происходит! Одно мясо это…
– Корзун, ты надоел уже, – сказал Малина.
– А сам-то ты чего амулет от сглаза повесил? – огрызнулся Корзун.
– Какой амулет? – Малина похлопал себя по карманам. – Нет у меня никакого амулета.
– Нет? – выдохнул Корзун.
– Нет. И никогда не было. Тебе приснилось, Корзун. Ты не болен случайно?
– А мне казалось… – Корзун был озадачен. – А мне казалось, что у тебя амулет…
– Корзун, ты давай успокойся лучше, – посоветовал Малина. – И давай слушать будем. Самое интересное начинается. Правда, Борев?
– Это точно. – Борев выплюнул в окошо комок сжеванной коры. – Самое интересное у нас впереди. Новенький, давай читай. А этого Корзуна ты не бойся. У него у самого холодные пятна на спине скоро пойдут.
– А я и не боюсь. – Новенький достал тетрадь и продолжил чтение.
«Пятно было ледяным. Цвета скорее не фиолетового, а сизого. Цвета голубя. Пятно спало под кожей и чуть-чуть выделялось над ее поверхностью, как будто там было спрятано плоское блюдечко от китайской лапши. И формой пятно тоже напоминало блюдечко, только слегка удлиненное по краям. Это пятно было совсем не похоже на тот синяк, который я трогала у Дэна. Тот был нормальным. Обычным синяком. Долбаните себя как следует по коленке чем-нибудь корявым, и вы сразу же обнаружите у себя такой же. Синяк у Жука – ненормальный. Это не синяк.
Я натянула перчатки и попробовала пощупать пятно посильнее. Пятно вдруг зашевелилось, и кожа над ним сразу покрылась напряженными красными венами. Я отдернула руку и еле сдержалась, чтобы не закричать.
Жук застонал и открыл глаза.
– Что там? – спросил он. – Что?
– Ничего, – сказала я. – Просто синяк. Ты ушибся сильно, вот и синяк.
– Это там, – прошептал Жук. – В трубе. Когда мы задом наперед лезли, стукнулся. Больно. И жжет…
– А Дэн? – спросила я. – Дэн стукался?
– Не знаю… Я на него не смотрел… Может…
Пятно успокоилось.
– Может, зеленкой помажем? – предложил Жук. – А еще свинцовая примочка здорово помогает…
– Да чего там мазать-то? И так все пройдет…
Конечно, пройдет. Час-другой, и все это пройдет. Эта дрянь…
Пятно зашевелилось. Жук застонал. Правой рукой, осторожно, чтобы Жук не видел, я придвинула к себе самострел. Пятно явно беспокоилось. Оно сместилось от лопатки вниз, замерло и стало мелко дергаться. Жук завизжал и укусил себя за руку. Смотреть на это было жутко, но закрыть глаза я не могла. И отворачиваться я не могла, я должна была смотреть, ничего другого мне не оставалось. Пятно рванулось к плечу, снова замерло, а потом стало медленно, сантиметр за сантиметром разрываться на две части. Оно расходилось в стороны. Превратилось в восьмерку, а потом разделилось вовсе.
Сначала Жук сипел, потом потерял сознание, и я подумала, что ему очень повезло, ну, что он свалился в обморок. Я сама чуть не грохнулась в обморок от всего этого. Я хотела бежать, бежать, бежать.
Новое пятно успокоилось. В месте разделения наливался красным разрыв, кожа тут потрескалась, и из этих мелких трещин сочилась прозрачная жидкость.
Я надела на Жука рубашку, Жук был без сознания.
Он очнулся минут через пятнадцать. Все пятнадцать минут я сидела и сторожила. Кажется, ему стало лучше. Во всяком случае безумия во взгляде больше не было. И температура вроде бы спала. Только пот по лбу катился.
– Черт, – сказал Жук. – Как-то я вырубился… Что со мной?
– Скорее всего, грипп, – сказала я. – Тебе стало плохо, и мы пришли вот сюда. Теперь ты отдохнул.
– Ага. – Жук увидел свой самострел и сразу потянулся к нему. – Я так и подумал.
Я не решилась ему помешать. Я лишь вспомнила, что надо делать с гранатой. Прижать ручку, выдернуть кольцо, отпустить ручку, кинуть. Получи, фашист, гранату.
Жук проверил самострел, остался доволен.
– Что мы сидим? – спросил он и бодро, как-то даже рывком вскочил на ноги. – По-моему, пора двигать.
– Пора, – согласилась я.
– Могу поспорить, что вон там, за углом есть указательная стрелка. – Жук взял рюкзак, открыл дверь, и мы вышли в коридор.
Стрелка и в самом деле была, но я на нее не смотрела. Я смотрела на Жука.
– Отлично! – сказал Жук. – Нам туда.
И неутомимым шагом спортсмена-марафонца двинулся в указываемом стрелкой направлении. Я за ним еле поспевала.
– Володька заблудился, – рассуждал Жук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44