Она поняла, что конец Риса не был мгновенным, знала только, что он умирает. Это было как громовой удар-в легких Эвайн больше не было ни глотка воздуха, и она не могла вздохнуть. Она едва не вывалилась из седла, натянула поводья и склонила бескровное лицо к бархатной луке седла. Энсель тотчас пересадил Тиэга, несмотря на его протесты, на лошадь ближайшего слуги и оказался рядом.— Что случилось? Ребенок?— Нет… Рис! — удалось выговорить ей.Обезумевшая от горя, она ушла в транс, стараясь выяснить положение мужа, обнаружить причину его беспамятства. Жизнь угасала, и он ускользал в темноту, куда она не могла добраться.Это было странное чувство разъединения навсегда; Эвайн потянулась из последних сил… и перестала ориентироваться. Он был очень далеко… в Дассе?.. Но их разделяли не только многие мили. Эвайн могла чувствовать отзвуки дальних страданий ее отца, брата, Джебедия, но только не его, Риса.Она заморгала и подняла глаза, удивленная, что солнце по-прежнему блестящей монетой сияло в зимнем небе, и по тому, как потрясен Энсель, поняла, что и он почувствовал. Эвайн спрятала лицо в ладонях и заплакала.О нескольких следующих днях она мало что помнила. В памяти осталась только бесконечная дорога, безвкусная еда, которой ее кормили, и тревожный ночной сон.Временами, особенно вначале, они мчались по заснеженной дороге, высекая копытами осколки льда и замерзшей грязи, а иногда по несколько часов кряду неподвижно стояли в лесной тишине, и Энсель делался очень беспокойным, если кто-нибудь кашлял или лошади ржали.Несколько дней спустя с безумной скачкой и прятками в лесу было покончено. Почти каждую ночь выпадал снег, затруднявший передвижение беглецов, зато остальных не выпускал за ворота. В первые дни Эвайн не могла ни говорить, ни двигаться и не делала бы ни того, ни другого, если бы ее не тормошил Энсель. Юношу заботили безопасность Эвайн и ее будущего ребенка, а в забытьи она в любую секунду могла свалиться с коня. Племяннику удалось где-то раздобыть пароконную повозку с крытым верхом, и это избавило его от необходимости неотлучно быть у седла своей тети. На закате понедельника последнего дня года Эвайн вернулась к действительности, стала осмысленно воспринимать происходящее.Она извинилась за свое отсутствие на ужине, поиграла с детьми и, когда они задремали, принялась расспрашивать Энселя и охранников о событиях последних дней, сидя у костра, надежно укрытого от чужих глаз. Узнав, что до Трурилла и встречи с сыном осталось четыре часа езды, она упросила немедля ехать. Взяв детей в повозку, она баюкала их песней и укачивала, расплела свои золотые косы и распустила по плечам-Эйдан любил видеть ее такой, Стражники прихватили с собой головни от костра, и факелы отбрасывали на свежевыпавший снег мерцающие багряные отблески.Когда показался Трурилл, до рассвета оставался всего час, и на востоке горизонт уже розовел. Они, пришпорив лошадей, приближались к цели и вначале не обратили внимания, что заря занялась не там, где положено, а прямо перед ними. На въезде в лощину, ведущую к замковым воротам, Эвайн отдернула занавеску своей повозки и с ужасом увидела языки пламени, чуть колыхавшиеся на легком ветерке раннего утра. Замок Трурилл горел!Эвайн вскрикнула и свесила ноги наружу, собираясь выпрыгнуть. Энсель, подскакавший к повозке, смотрел на пожар в полной растерянности, потом спохватился и подал руку Эвайн, помогая выйти из остановившейся повозки.Она покачнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за кожаную накладку его доспехов, факелы освещали ее безжизненное лицо, окруженное, словно нимбом, золотыми волосами, стелющимися по ветру.— Там внизу Эйдан! — сквозь рыдания кричала она. — Энсель, мы должны найти его! Они ведь не причинили ему вреда? Он просто маленький мальчик!В Эвайн говорило отчаяние матери-дочь Камбера знала, что юность жертвы-не помеха для убийц. Если они взяли заложников, оставался шанс, что Эйдан еще жив, хотя она не могла уловить его присутствие. Набег мог быть карательной экспедицией, и тогда не возьмут пленных и не оставят свидетелей.Они стояли, и время, казалось, остановилось. Эвайн и Энсель пытались внутренним зрением обнаружить в округе солдат и мародеров. Томас, родственник Энселя, взял у одного из своих товарищей факел и молча стал спускаться в долину. Какое-то время он отсутствовал, а когда вернулся, его лицо было бледно, обувь и штаны перепачканы, его, видимо, стошнило. Он натянул поводья и остановился рядом, не поднимая глаз.— Ну? — прошептала Эвайн-Они ушли? Вниз можно спускаться без опаски?Юноша судорожно глотнул, и его едва не стошнило опять.— Миледи, не ходите туда. Это неподходящее место. Там вам не на что смотреть.У Эвайн сердце оборвалось, она не отваживалась задать следующий вопрос, но не спросить тоже не могла.— Ты нашел моего сына? Видел Эйдана?— Прошу вас, миледи, не, ходите. Те, кто побывал в Трурилле, были настоящими мясниками.— А Эйдан? — настаивала Эвайн, подошла к его лошади, взялась за повод и твердо посмотрела в глаза молодого слуги. Юноша склонил голову, к горлу подкатил комок.— Не знаю, миледи. Слишком темно, чтобы разглядеть лица. К счастью, темно.Всхлипнув, она ухватила Томаса за сапог, стаскивая с седла.— Слезай. Дай твою лошадь. И оставайся здесь с детьми, пока не увидишь знак, что все спокойно.Юноша спрыгнул на землю с другой стороны. Энсель подъехал вплотную и, не зная, как поступить, взглянул на Эвайн.— В вашем положении это не самое разумное решение. Ребенок…— А как же другой мой ребенок, первенец? — возразила она, стараясь взобраться на лошадь и наконец усаживаясь в седле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165