– Н-да, – только и сказал Косилов.
Мы снова умолкли. Серега не пытался изображать глубокое сочувствие, за что я был ему безмерно благодарен, ибо физически не перенес бы сейчас его жалости, но, с другой стороны, он и не демонстрировал своего психологического превосходства над человеком, попавшим в передрягу. Все было как всегда: «Что, фигово, брат? Не дрейфь, прорвешься». Меня смущало лишь одно: он вряд ли мог мне помочь.
Он словно услышал мои мысли:
– Ты прости, конечно, но таких сумм, за которые Червяков может забрать машину, у меня давно не водилось. Если ты рассчитывал за-занять у меня денег…
– Да нет, я уже понял, что зря пришел.
– Нет, не зря, – начал было Серега, но не успел договорить.
Зазвонил мой сотовый телефон.
– Извини, – сказал я и посмотрел на дисплей.
Звонила жена. О, сейчас будет праздник…
– Алло! – сразу закричала она, как только я поднес трубку к уху. – Вавилов, где ты ночевал?! Ты вообще сейчас где?!
– В том месте, которое рифмуется с твоим вопросом, – вяло огрызнулся я.
– Да сволочь же ты такая! – вопила трубка. – Да какая же ты тварь, Витя! Я же все трезвяки начала обзванивать, чуть до моргов не добралась, Господи, ну почему мне так не повезло?!
Я молча слушал, поглядывая на электрогитару, прислоненную к стене возле фронтальных колонок кинотеатра. Это было роскошное по меркам восьмидесятых годов (да и до сих пор, пожалуй) «весло» – настоящий «Fender Stratocaster», привезенный с распродажи в Штатах, гордость Сергея Косилова образца рок-н-ролльной юности и робкий упрек его унылому возмужанию. Через минуту я уже не слышал, что говорит мне жена, моя душа витала где-то между туалетом Дворца культуры железнодорожников, где мы в девяносто пятом курили травку и пили паленый «Слынчев Бряг», и сценой в зрительном зале того же дворца, на которой мы, скушав коньяку, лабали древний как мир «Дым над водой». Краем глаза я заметил, как Косилов начинает улыбаться, и мне его улыбка почему-то не понравилась. Какая-то она была мертвая. Я захлопнул крышку телефона.
– Опять не ночевал? – поинтересовался мой наблюдательный товарищ.
– Да. Был в «Мегаполисе» на нон-стопе.
– Совсем не тянет домой?
– Нет, домой как раз тянет. Не всегда хочется видеть дома ее.
Я вздохнул. Серега Косилов, наверно, лучше других понимал мое состояние, но откровенничать с ним меня сейчас не тянуло. Я решил ограничиться тезисами:
– Знаешь, иногда хочется думать, что тебя понимают. Можно меня ненавидеть, можно не целовать и даже не трахать, но если… блин, мы с тобой вместе смотрели «Доживем до понедельника», так что не буду ничего объяснять.
Я умолк. У Косилова хватило мозгов оставить мой текст без комментариев.
Пару минут мы сидели молча. Серега наслаждался ремиссией, а я смотрел в потолок и думал, как быть с Червяковым. Совершенно однозначно – нужно было искать деньги. Да, горько и неприятно, но иногда приходится признавать, что ты проиграл, а проигрывать надо достойно.
…Слушай, Миха, вот ты проигрывал когда-нибудь по-крупному?.. А, вижу по лицу, проигрывал и, наверно, очень даже неплохо. Как ощущения? Колбасит?.. Ну вот и я о том же…
Сидя тогда ранним июньским утром у пьяного друга Сереги Косилова на диване, я вдруг представил себя этаким разорившимся аристократом! Прикинь, да: красивый и молодой еще мужчинка в костюме, на хорошей машинке, с красивым мобильным телефоном, обремененный делами, заботами, задачами – и достойно так, солидно, грустно голову приклонив, ПРОИГРЫВАЕТ. Смахиваю скупую мужскую слезу, делаю изящный поворот головы, смотрю прямо в камеру – стоп, снято! Можно оправиться и перекурить…
Фигня это все, короче. Нет никакого геройства и самоуважения, Миша, есть сто штук долга и кредитор, который может свинтить тебе шею, наплевав на то, что «проклятые девяностые», как утверждала партия и правительство, канули в Лету. И почему-то сразу начинает тошнить, хочется повесить на двери табличку «Меня нет дома!» и посидеть с газетой на толчке. Какое на фиг геройство!
– …Кстати, ты что-то хотел мне сказать? – оторвался я от своих невеселых мыслей.
Серега тоже как будто только что заметил мое присутствие, посмотрел на меня как обкуренный. Однозначно, мы сегодня оба были немного не в себе.
– Д-да есть кое-что.
Пауза. Он сощуренным взглядом уставился на выключенный телевизор.
– Серега, я тут!
– Сы-слушай, Вить, – произнес он, торжественно пристраивая недопитую бутылку пива у ног, – ты когда-нибудь сталкивался с необъяснимым?
Я не ответил, внимательно посмотрел ему в глаза. Вроде здоров. Или нет?
– В смысле?
– Ну, в смысле, что-то такое, чего ты никак не можешь объяснить?
– Серега, смысл слова «необъяснимое» я знаю. Говори, что у тебя стряслось, не томи.
– Ладно.
Он встал с дивана, отправился в другую комнату, с минуту там возился, шелестя бумагой, потом снова появился передо мной. В руках он держал свою видеокамеру. Нацеленный на меня объектив был закрыт крышкой.
– Ну? – спросил я.
– Вот эта фы-фигня, брат, почище твоего Червякова.
Серега как-то мерзко улыбнулся. На лице его отображалось нечто среднее между возбуждением алхимика, случайно отыскавшего философский камень, и ужасом водителя, застрявшего на железнодорожном переезде прямо перед несущимся товарняком. Короче, Серега неожиданно для меня ПРИТОРЧАЛ.
– Что с ней? – спросил я, кивая на камеру.
Он молча сел рядом со мной, положил «Панасоник» на колени. При этом он вел себя очень странно. Как я уже упоминал, с видеокамерой Косилов управлялся так лихо, как не всякий бомбардир НХЛ работает клюшкой, но сегодня с ним что-то случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10