МАГАРЫЧ
Вскоре после того, как пропал Игренька, к нам приехал из Филатова незнакомый мужик. Войдя в избу, он поздоровался за руку с матерью и братом. (Анисьи дома не было, а Татьянку опять отдали в люди.) Приезжий сказал, что его направил к нам Василий Алексеевич. Я сразу догадался, что он приехал нанимать меня "в строк". Мать при мне как-то спрашивала у дяди Василия, не знает ли он кого в других деревнях, кому требуется борноволок.
Со мной филатовский мужик за руку не поздоровался, но глянул на меня внимательно. Глаза у него были голубые, брови и усы - овсяные.
- Это и есть ваш борноволок? - обращаясь к матери и брату, спросил приезжий. - Мне Василий Алексеевич сказывал, будто бы вы парнишку отдаете в строк?,
Мать подтвердила.
- Боронить-то умеешь? - с добродушной улыбкой спросил он меня.
Я покраснел и молчал.
"Может, и филатовскому мужику наговорили, будто я не умею боронить?" подумалось мне.
Но он спокойно достал из кармана домотканых штанов кисет и свернул цигарку:
- Что ж, Парасковья Ивановна, мне парнишка нужен. Сколько запросишь-то?.. Жить у меня с весны до покрова.
Мать не знала, сколько за меня просить, глядела на брата. Я потихоньку вышел во двор и стал разглядывать привязанного у ворот сытого гнедого мерина, на котором приехал верхом филатовский мужик. Потом пришел Санко и стал хвалиться игрушечной заводной молотилкой, купленной будто бы за восемь гривен у одного чорданского мужика. Молотилка меня удивила. Все в ней было, как у настоящей: и барабан с зубьями, и маховое колесо, и привод, соединяющий маховик с барабаном. Правда, этим приводом была вместо ремня всего лишь простая крученая нитка, но это нас не смущало. Молотилка работала: все у нее, чему полагалось вертеться, вертелось.
В это время к нам в избу прошла зачем-то тетка Фекла. Уходя домой, она остановилась у нашего крылечка:
- Чего это вы, ребята, колдуете там?
Она подошла к нам и долго смотрела на молотилку. А когда узнала, что за нее Митрий Заложнов отдал восемь гривен, всплеснула руками:
- Восемь гривен!.. Сумасброд у тебя, Санко, отец-то, вот что я тебе скажу. На игрушку выбросил восемь гривен, а чтобы сшить тебе хоть паршивые обутки, денег у него нет! Все форсит: пускай-де подивятся соседи, какую диковину я купил Санку!
Она плюнула и пошла.
Санко за отца, видать, обиделся, уши у него покраснели, но он ничего не сказал, только еще ниже склонился над игрушкой. Вскоре о тетке Фекле мы забыли и, стоя на коленках, снова и снова запускали молотилку. Я с неохотой отстал от игрушечной машины, когда меня покликала мать.
Войдя в избу, я увидел, как приезжий раскупоривал бутылку водки.
- Садись, Степанко, с нами, - степенно и грустно сказала мать. Матвей Данилович теперь твой хозяин, с весны поедешь к нему. Слушайся хозяина.
Я молча присел на лавку.
Матвей налил три рюмки, но бутылку на стол не поставил.
- Парасковья Ивановна, а виновника-то и забыли. Как же так?
Мать поставила на стол четвертую рюмку. Хозяин налил ее вровень с краями и сам поднес мне. Водка показалась мне горькой и противной, но рюмку я выпил до дна. Хозяин похвалил меня, назвал молодцом и, чокнувшись с матерью и братом, выпил сам. Когда он стал наливать по второй, мать отставила мою рюмку в сторону:
- Хватит ему, Матвей Данилович. Рано привыкать. Скоро все оживились: у матери порозовели щеки, брат закурил, а хозяин стал еще разговорчивее.
- Матвея Казанцева в Филатове знают. Бывалый солдат... С японцем воевал! - ударяя себя в грудь кулаком, громко говорил он. - Не богач - не хвалюсь! А хлеб за хлеб заходит. В этом году еще не молотил. Старый едим.
Он снова стал наливать в рюмки, но водки не хватило.
- Парасковья Ивановна... доставай-ка еще.
Он вынул из кошелька серебряную полтину и бросил на стол. Мать послала меня к Трифонихе. Держа в руке пустую бутылку с остатками красного сургуча на горлышке, я побежал прямиком через огороды.
Жила Трифониха в середине Зареки, в глубине закоулка. Муж ее, Трифон пьяница и хвастун, - временами портняжил, но заработанные деньги сразу пропивал.
Мужики его не уважали, подсмеивались над ним и звали Тришкой. Не было у него ни огорода, ни скотины, хлеб не сеял.
Кормилась Трифониха с ребятишками опасным промыслом: покупала по казенной цене в монопольке водку и с накидкой продавала из-под полы в своей деревне. До волостного села, где находилась монополька, - семь верст, не набегаешься, а Трифониха была рядом. Водка у нее не застаивалась. За нарушение царской монополии сажали в тюрьму, но подвести Трифониху под суд уряднику не удавалось: с ее водкой никто пойман не был.
Я отдал Трифонихе полтину, и она взамен пустой бутылки подала мне бутылку с водкой.
Обратно пошел я опять задами. Очутившись возле своих картофельных грядок, я присел на жесткую пожелтевшую траву и стал рассматривать бутылку. Она была не запечатана, и я решился немножко из нее отпить. Водка тогда в избе мне не понравилась, и пить бы я ее больше не стал, но мне хотелось узнать: как это бывают пьяными?
Вытащив пробку, я отпил из бутылки несколько глотков и стал ждать, когда сделаюсь пьяным, но ничего такого я не замечал. Тогда я отпил еще несколько глотков. Опять ничего. Только водка показалась мне ужас какой противной. Тогда я снова запрокинул бутылку кверху донышком. "Теперь-то уж стану пьяным", - подумал я и заспешил домой.
Мать взяла у меня бутылку и недовольно покачала головой:
- Что-то много не долила Трифониха. Совсем стыд потеряла баба!
Я боялся взглянуть матери в глаза и вышел из избы.
Во дворе я почувствовал, что ноги плохо слушаются, в животе мутит и все вокруг стало вроде покачиваться, даже сарай дяди Василия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27