Затянулся дымом, закашлялся. Швырнул окурок на пол, стукнул себя кулаком по колену.
- Чтоб мне пойти на дно кормить раков, если я не согласен с вами! Но что бы вы мне ни говорили, а операция у Цыганка прошла удачно. Все было как по вахтенному расписанию. Сработано точно, четко. Подвела мелочь - несколько плиток шоколада.
- Мелочь? У подпольщика не должно быть подобных мелочей. Неучтенная своевременно мелочь - это провал! - Николай Яковлевич рубанул воздух ладонью. - Это смерть, если хочешь.
- Знаю. Но поймите, это же такой возраст. -Шоколад для них - соблазн. Взяли и наелись вволю. И правильно сделали, я их за это не осуждаю, - горячо сказал Федя. - Здесь ошибка в том, что они взяли шоколад домой, начали угощать соседей. Вот и сели на подводный риф...
- Ты мне здесь сантименты не разводи, - непреклонно сказал Нагибин. - Я вот что скажу тебе. Дисциплина в группе никуда не годная. Ребята не выполнили твой и Андрея приказ, пошли на авантюру, сорвали нам операцию. Грош цена такой организации, где каждый делает все, что ему в голову придет.
- Товарищ Смелый...
- Подожди! - негодующе вскинул голову Нагибин. - Я знаю, что ты сейчас скажешь. Будешь ссылаться на то, что группа Цыганка сделала немало хороших дел. Не возражаю. Если говорить искренне, я даже горжусь ими. Но пойми, Федор, мы несем ответственность за их судьбу. Твой просчет, что ты не проверил... Вот какая петрушка выходит...
Федя вздохнул, полез за сигаретами. Он знал, что у Нагибина было несколько таких групп, как его. Но в тех группах были взрослые люди. А здесь юноши, почти дети. За ними нужен глаз да глаз.
Механчук чиркнул зажигалкой, посмотрел на трепетный огонек, погасил его. Поднял голову, посмотрел на Смелого. Лицо Николая Яковлевича покрыто красно-белыми пятнами. Нервный тик дергал левое веко.
- Ты проверял, ночуют твои ребята дома или нет?
- Все перебрались на запасные квартиры.
- А что с Тарасом? Вырвать его из лап гитлеровцев нельзя? Надо подумать над этим...
- Не надо думать... - мрачно сказал Федя.
- Почему?
- Я наводил справки. Митя Тарас погиб...
Николай Яковлевич резко выпрямился, оцепенел. С лица мгновенно исчезли пятна, оно стало землисто-серым, заостренным.
- Дай закурить, - глухо попросил Нагибин.
Взял сигарету, тупо посмотрел на вторую, которая дымилась в его руке. Прикурив от нее, жадно затянулся. Федя потушил зажигалку, неохотно поднялся.
- Так я, с вашего позволения, отдам швартовы...
Николай Яковлевич вздрогнул, повел плечами, словно озяб, медленно провел ладонью по лицу.
- Подожди, матрос. Что я хотел сказать? Ага. Связной принес из лесу мины с часовым механизмом. Тебя они не интересуют?
- Свистать всех наверх! - сразу оживился Механчук. - Вот это вещь! А то я уже забыл, когда на диверсии ходил! Игрушки какого сорта?
- Магнитные.
- Шик-блеск! Давайте.
Николай Яковлевич взял топор в углу. Подошел к кровати, опустился на колени. Подцепил лезвием топора половицу, поднял ее и, запустив руку в дыру, вытащил из-под пола небольшой сверток. Развернул замасленную бумагу и подал Механчуку две металлические, похожие на маленькие черепахи мины.
- Смотри, они на вес золота. Поэтому впустую...
- Флотский порядок! - не дал ему договорить Федя. - За нами не пропадет. На каждую - по составчику. Якорь мне на шею и в воду, если так не будет!
- Посмотрим, посмотрим.
Николай Яковлевич смотрел на веселого Федю, а перед глазами его стоял веснушчатый, синеглазый, с русым непослушным чубчиком, в котором вечно что-нибудь застревало - то пух тополиный, то сосновая иглица, то яблочное семечко, - Митя Тарас. Незаметный, молчаливый, всегда с полусонным выражением на лице, всегда что-то жующий, с виду беспомощный, как он выдержал на допросах?
- Я отчаливаю, - сказал Федя. - Час поздний.
Николай Яковлевич встрепенулся, крепко пожал Механчуку руку. Кто знает, может, это их последняя встреча? Рисковать приходится каждую минуту. Вот он, Федя, сейчас пойдет домой. Но разве можно быть уверенным, что по дороге автоматная очередь или винтовочный выстрел патруля не уложат его возле забора? А он, Нагибин? Сегодня ночует в этой хате, а завтра может очутиться в холодной одиночной камере - пересыльном пункте на тот свет...
- Ты скажи, Федя, своим ребятам, чтобы шли ночевать домой. Теперь можно...
В голосе его была с трудом скрываемая горечь.
- Добро, товарищ Смелый.
- Не рискуйте зря. Будьте осторожны.
- Осторожного и бог бережет. Вы это тоже помните.
Федя взялся за ручку, открыл дверь и шагнул в темноту.
За окном плыла черная ночь.
9
Цыганок не плакал, когда узнал о смерти Мити Тараса. Не было слез. В груди что-то сдавило горячим комом, окаменело.
В том, что погиб Митя, он чувствовал свою вину. "Если бы я не взял проклятый ящик с шоколадом, Митька был бы жив, - мучился он угрызениями совести. - А теперь Митьки нет. Как же это, а?"
Ваня не мог свыкнуться с мыслью, что Митьки, доброго и молчаливого Митьки, нет в живых. Не верилось, что уже никогда не увидит, как он вытаскивает из-за оттопыренной пазухи грушу, яблоко или сухарь. Неужели он никогда не услышит его тихого голоса? А может, это только жуткий сон? Стоит только оглянуться и... Но нет, Митьки не было. Рядом сидел на скамье мрачный Гриша Голуб. Сидел и царапал ногтем стол.
- Ваня, он держался до последнего, - вдруг тихо сказал он. - Я бы, наверно, не смог. Нет, видать, не выдержал бы...
"А выдержал бы я? - подумал Цыганок. - Митька, такой безобидный и добрый, стойко выдержал все допросы и погиб, не сказав ни слова. А я? Неужели ползал бы на коленях и просил пощады?"
- Мы, Ваня, всегда будем помнить его...
"Да, Гриша, мы будем его помнить, пока будем жить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58